девчонки здесь, у фельдшерского пункта знаний набираются. Пусть не каждый день и не все. Ничего страшного. Капля камень точит.
Глава 32
Совет старейшин — мероприятие добровольное, и женщины в нём никогда не участвуют. Ну, не нравится им название этого сборища, что тут поделаешь! Происходит оно в Синоповке в конце летних каникул школьников. Собственно, сами школьники в возрасте от десяти до двенадцати лет в это время тоже здесь — собирают маслины. В октябре в этих краях уже не так знойно, а работы в тени насаждений не слишком утомительны. Успевает ребятня и в море искупаться, и по горам полазить, и осмотреть каскады водохранилищ, собирающих воду зимних дождей, а потом отдающих её в ручьи, орошающие уютные зелёные долины.
Обычно людей здесь живёт немного — садовники, смотрители плотин, рыбаки. Но в середине осени горы содрогаются от детских воплей, и покой покидает окрестности на целый месяц. Опустошаются огороды, объедаются фруктовые посадки и ягодники. Сотни мальчиков и девочек употребляют в неумеренных количествах всё, что считают для этого пригодным, попутно расходуя ведро йода на царапины и ссадины. Покоя от них нет никому и нигде. Совету старейшин — тоже.
Шантрапа с визгом и брызгами плещется в бассейне, на берегу которого в роскошной тени деревьев убелённые сединами старцы неспешно и обстоятельно обсуждают краеугольные вопросы бытия. Недоросли, конечно, ведут себя почтительно, и стараются не капать с мокрых локтей в корзины с фруктами, из которых угощаются члены совета. Плитка, покрывающая площадку, впрочем, постоянно носит на себе отпечатки мокрых ног — ребятня проходит через совещательное место беспрепятственно, усаживается на пол, чтобы послушать «о чём базар», и беззастенчиво трескает апельсины и виноград. Яблоки тоже.
Толковище ещё не началось. На доске развешана карта, Максютка проходит к свободному месту на лавке правой стороны, а пацан с рыжей прядью на русой голове, одетый только в медальон на шее, внимательно читает текст доклада, разложенный на «прилавке» справа от места выступающего.
— Всё запомнил? — Паклин выходит вперёд. Пора начинать.
— Да, дедушка, — мальчишка мельком глянул на пластинку, висящую на груди взрослого. А что делать! Кровные родственные связи уже настолько запутаны, что любой ребёнок для мужчины за шестьдесят может оказаться внуком или правнуком. Если у тебя десятки детей, а с некоторыми из их матерей ты даже не встречался, после того как? Вот и приходится носить на видном месте таблички с родословной. У тех, кто попал сюда при переносе — один значок в двадцатисегментном коде. Сразу разрабатывался в расчёте на миллион с лишним вариаций. Детишки же имеют на нагрудном украшении целое «деревце», не всегда, впрочем, симметричное — молодые девушки не чураются даже очень зрелых мужчин, а опытные матери — сыновей собственных ровесниц. Медики, когда выдают рекомендации партнёра для зачатия много такого учитывают, что неспециалисту сразу и не понять.
Докладчик тоже «расшифровал» содержимое родословной на груди потомка.
— Шпарь тогда, а мы послушаем, заодно поймём, какие буквы ты путаешь.
Ребёнок нахмурился, потом сообразил, что это шутка, и выдал.
— Прошло сорок восемь лет и три месяца с момента попадания в этот мир людей. В нашей общности таких отмечено девятьсот сорок семь. Кроме того, семьдесят четыре беременности привезли разведчицы из поисковых рейдов. В настоящий момент за счёт естественного прироста численность популяции возросла и известно около шестнадцати тысяч человек, проживающих в нашем сообществе. От старости скончалось тридцать семь человек, погибло пятьдесят три, в результате болезней умерло сорок четыре. При родах мы потеряли семь женщин.
Кровосмешения при зачатии детей не отмечалось. По оценкам математиков ещё в течение трёх-четырёх поколений поиск партнера для мужчин и женщин не будет затруднительным, позднее, возможно, придётся вводить консультации, поскольку законы больших чисел увеличат вероятность близкородственных браков. Если в течение ещё примерно полутораста лет сложившаяся система плановых зачатий не претерпит изменений, дальше математика снова окажется на нашей стороне — примерно, начиная с одиннадцатого поколения, мужчинам и женщинам будет из кого выбрать.
В принципе, обойтись без «свежей крови» можно. Однако не следует пренебрегать ни сексуальным туризмом наших женщин, ни кражей или покупкой невест для мужчин. Поясняю. Кроме разведчиц, возвращающихся из поездки после, якобы, мимолётной связи, имели место случаи, когда выданная замуж из наших земель невеста сбегала и возвращалась домой, едва чувствовала в себе новую жизнь. А, поскольку число таких случаев — все, то репутация у наших девушек в сопредельных обществах неважная.
Покупку рабов и рабынь на юге и юго-востоке мы в широкую практику не ввели, потому что спрос рождает предложение, начинаются набеги, грабежи, долговое принуждение, что, в конечном итоге ухудшает общую демографическую обстановку — людей на Земле по-прежнему мало. За счёт отдельных эпизодов за истекший год было приобретено трое рабов и пять рабынь. Ассимиляция проходит с трудностями.
Во-первых, они морально изуродованы. Во-вторых, в ряде случаев у врачей возникли подозрения на наличие у них наследственных заболеваний, связанных, по-видимому, с тем, что их предки были родственниками. Что особенно удивительно, поскольку это не более чем четвёртое поколение после попадания. Практически всех пришлось стерилизовать, хотя, воспитательная работа и обучение продолжаются. Надежда на реабилитацию сохраняется, да, в конце концов, всё равно им жить среди нас.
Едва прозвучала последняя фраза, аудитория всколыхнулась.
— Ну да, последнее предложение не с бумажки, — сознается «докладчик». — Это я так подумал.
— Хорошо, что подумал, — кивает Паклин. — Возможно, что ты прав. А что ты ещё подумал?
— Нельзя допустить, чтобы эти жители южного Прикаспия продолжали в том же духе. Выродятся нафиг, потом их завоюют. Рабовладельцы недоделанные, покорители вселенной из трёх тысяч человек. В обществе, где мать не может не то, что выбрать, даже указать отца своего ребёнка кроме нищеты может быть только антисанитария и дремучесть.
— Ты, из какой школы, внучок?
— Из Курской.
— Вот и ладушки. Пришлют тебе материалы по этим полисам, всё, что известно соберут. К весне выдай свои соображения.
— Это задача для аналитика, — наёжлся мальчуган. — А я хотел быть разведчиком.
— А кто против? Будь. Возьмешь свой план, свернёшь его трубочкой, и поскачешь на верном гуанако навстречу великим подвигам и захватывающим приключениям.
— Нат, меня с собой возьми, — голос из-за Славкиной спины. — Это же места «Тысячи и одной ночи». Правда, в тех местах нынче не пески, а саванна.
— Ну вот, и товарищ тебе отыскался, — «успокаивает» Паклин. — Отвлеклись мы, продолжай, если текст не забыл.
— В настоящий момент, — продолжил по памяти мальчик, — перспективными с точки зрения пополнения генетическим материалом, признаны посылки экспедиций в северную и западную Африки и на запад Европы. Причем из западной Африки возможен не только завоз беременности, но и привлечение невест, поскольку продажа дочерей в дальние земли в этом районе уже вошла в практику. В остальных районах женщинам рекомендовано вступать в связь только с представителями старших поколений, для которых вероятность инцеста при их зачатии маловероятна.
Интенсивность рождения детей в течение всего срока нашего пребывания здесь поддерживалась максимально высокой, в пределах физических возможностей женщин, и составляла от трёх, до восьми рождений за репродуктивный период. При этом количество детей дошкольного возраста составляло, и до сих пор составляет, около половины от всего населения. Особенно резкий прирост численности произошел за последнее десятилетие, когда в дело вступило третье поколение родившихся здесь людей.
Сейчас в тысяче шестидесяти трёх посёлках проживает от десяти до двадцати человек в каждом, но это условные данные, поскольку перемещение людей происходит часто, и в силу множества причин.
Учитывая, что за это время сформировались соседние сообщества, процессы в которых вызывают обеспокоенность, принято решение о замедлении размножения, поскольку нам, возможно, предстоит воевать. То есть — защищать малышей. В наших условиях территория, постройки, продукты или изделия практически несущественны. Значение имеют только люди. И дети в возрасте до пяти лет позаботиться о себе ещё не способны, а потому уязвимы. Таким образом, в ближайшие два-три года население увеличиваться не будет, а впоследствии рост его замедлится примерно вдвое по сравнению с ранее практиковавшимся.
Это всё! — парнишка перевёл дух.
— Слушай, Нат, а может, ты и мой доклад зачитаешь? — это Мишка. Ему уже семьдесят два, но выглядит он подтянуто и всё еще не прочь похохмить.
— После прений решим, — отвечает мальчуган и принимается за апельсин. Понятно, горло пересохло.
Собственно, обсуждать-то особо и нечего. Пометки на карте и сообщённая информация дают цельную картинку. Старейшинам всё понятно. Младший из них, Максютка — единственный кто родился уже здесь. Но и он в свои сорок семь далеко не юноша. А вот у пострелят вопросики имеются.
— Непонятно, какие могут быть проблемы с адаптацией, — девчонка сидит на краю бассейна и вытряхивает воду из уха. — Научить охотиться, собирать корешки и не ссориться с хищниками можно даже павиана. А остальное — просто делай, о чём попросят. Это легко.
— Это действительно непросто понять, — другая девочка. Страшненькая такая негритяночка из заднего ряда «присутствующих». Кстати, дочка Славки и Мавританской принцессы. Её мама, купленная Викторией у собственного отца за четыре ящика гвоздей для гарема «восточного царя» совсем ещё девочкой, всосала нормальное мировосприятие только вместе с собственной дочерью — этой самой Танкой — ходя вместе с ней за воспитательницей. — Нас растят ответственными и свободными людьми, а если ты всегда зависела от чужой воли и не рассуждала, ради чего делаешь то, что тебе приказывают, то, оставшись без руководства, ты просто потеряешься.
Тишина. Славка и сам удивляется тому, насколько точно этот неказистый ребёнок сформулировал довольно сложное для его возраста положение. Мужчины не вмешиваются.
— Это ты из-за своей мамы? Как ей было трудно привыкать? — «докладчик» сообразил, что к чему.
— Ну да. Представляешь, она до сих пор иногда оговаривается. Как ответит мне: «Да, госпожа», — у меня просто ноги подкашиваются. А ведь полжизни нет над ней никого. Подруги её любят, муж хороший. Хотя, еще говорит, что если не она у очага управляется, не чувствует себя хозяйкой положения. А кто ее на кухню пустит, если лучше неё никто шелка не ткёт?
Опять молчание. Дети всасывают, а старейшины им не мешают.
— Ящики привезли, — вопль из-за кустов. Ребятню сдувает. Очень нужны им умные разговоры, когда можно устроить весёлую бучу, а потом разбежаться по окрестным плантациям и, не делая умных лиц, радоваться теплому солнцу, спелым маслинам и выискивать ещё не обобранные ветки, вместо того, чтобы слушать скучный доклад.
Исчезновение публики никого не смущает.
— Ну, что, Паклин, как полагаешь, стоит слова твоего внука включить в текст? — улыбается Мишка.
— Пожалуй, не помешает, автор доклада извлекает из кармана ручку.
— А ты в точности запомнил?
— Не дословно, на старой Земле таких тренировок памяти в школах не было. Но смысл передам. Сейчас допишу и можно зачитывать по радио.
— Ну-с, Миша! Что у нас действительно плохого? — Славка уже понял — есть новости. Слишком возбуждён сегодня их безопасник.
— Вверх по Оке идёт удалой стружок. И гребцов на нём — тридцать два сидят. На нашем, правом берегу селений нет, а вот к вольным землепашцам, что обосновались так, что с воды видны их покосы или пашни, заглядывают подряд и без пропусков. Надо полагать — данью обкладывают.
— И что ты думаешь, произойдёт дальше?
— Думаю, — Мишка нахмурился, — это воевода Кухтыль с Камы от деда своего князя Сивого. Дань заломит такую, что крестьяне дождутся его ухода и сделают ноги. На левом берегу
