первого из подбежавших к нему юнцов. Второй попытался достать его ногой, вытянув её в прыжке перед собой, как показывают в фильмах про боевые искусства. Сделал короткий шаг в сторону и прикладом притормозил вторую ногу этого каратиста, а третьего просто сбил корпусом. Потом пришлось бросить оружие и драться одному против троих, каждый из которых ни в чём ему не уступал. К моменту прибытия стражей порядка, расшвырявших всех, словно котят, нос оказался расквашен, сильно болело ухо, скула и под глазом, но с ног его так и не сбили.
Потом всё было немного туманно: наручники, прицепленные к левой руке и к ветке ближайшего дерева, полицейские, дострелявшие агонизирующий действующий макет до состояния дуршлага, причём знакомый с веранды у моря мужчина из своей помповки постарался особенно, буквально перебивая конечности, приводимые в движение сервомоторами. А вот его коллега успел перекинуться словечком со Стёпкиными оппонентами и с кем-то связался.
Уловив слова: «Племянник представителя президента», — Степан сообразил, что нехило вхрял. Осмотрелся. Помощник старшего наряда расцепляет наручники на шутниках и стоит к нему спиной, «свой» полицейский, тот, что из старожилов, занят перезарядкой ружья, вставляя туда новые патроны по одному, и тоже отвернулся. Кажется, ему намекнули, что пора смываться. Очень уж красноречивая диспозиция!
Вытащил из кармана лазерный резачок — подарок своей лапушки — и в одно движение пересёк связку между браслетами. Прыгнул в машину, подхватив по пути родную «десятку», да и был таков. Автомобильчик у него резвый. По пути к нему заметил, как «неуклюже» отворачивается занятый своим оружием абориген, умудряясь при этом оставаться между ним и своим напарником.
Вот так. Эпизод, занявший считанные минуты, всё поставил с ног на голову.
— Это ведь только считается, что все люди равны, — рассуждал Степан, проехав мимо своей бывшей школы. Аэродром остался правее, а он мчался на запад по дороге, о назначении которой даже не догадывался. Узкая бетонка сообщала скатам о том, что щели между её плитами находятся на равном расстоянии. Короткие сумерки закончились ещё когда он выезжал из Белого Города, так что в конусе света фар теперь для него сосредоточился весь окружающий мир.
С другой стороны, если рассматривать его действия с точки зрения законодательства, то он уничтожил чужое имущество и напал на его владельцев, — такое простое соображение тоже нельзя снимать с весов Фемиды. Она ведь, теоретически, слепа. Однако, поскольку за справедливостью к ней обратятся люди, имеющие в этом обществе вес, глуха она не будет — то есть вкатят ему на полную катушку. Инкриминировать что-нибудь вроде разбойного нападения окажется проще простого.
Замедлил движение, а потом остановился. Принял на визор последние новости, посмотрел — про учинённую им драку пока ничего нет. Тем не менее, отключил его, а потом приподнял капот и в коробке распределителя вытащил из своих гнёзд предохранители цепей, питающих устройства связи и навигации, а заодно и часть контрольных приборов обесточил. Лучше затруднить поиски, чем встретить на пути ребят, поджидающих его для ареста.
Бетонка свернула вправо и упёрлась в ворота в изгороди из колючей проволоки. Что находится за ней, в свете фар разглядеть не удалось. Поэтому вернулся и съехал на грунтовку, ведущую по-прежнему на запад. Колёсики его городской машинки продолжали катить по земле, только следовало не попадать в колеи — они тут местами просто бездонные.
Водорода в баке хватит ещё надолго. Не полная заправка, но до утра можно ехать. Вот и подъём чувствуется. Не иначе, как через Кайлов лог дорога, по которой изредка проходят неуклюжие аборигенские грузовики с картофелем, арбузами и мукой для пекарен Ново-Плесецка. Это везут с ферм, что расположились по берегам Южной Ярновки. Что же, километров через триста он окажется в обжитых местах, а там… ха! Давно хотел навестить деда своей избранницы.
Дорога пошла на подъём, заросшая травой равнина сменилась лесом, под колёса полезли то корневища, то ручейки, которые и для крупного автомобиля неприятны, а для его «горожаночки» — как нож острый. Движение замедлилось до скорости пешехода, и тут справа показался балок — вагончик, поставленный немного в стороне от дороги. Правда, этот почему-то с колёсами, причём огромными, метра два в диаметре. Дверь в это жилище располагалась с краю длинной боковой стены. Сквозь окошко, расположенное рядом с нею уже совсем на углу, лился неяркий свет, попадавший и на дверную ручку. Горящая внутри лампа указывала на присутствие людей, поэтому Степа, ничтоже сумняшеся, вошел, повернув ручку, пришедшуюся под правую руку. Лесенка-крылечко, где нижняя ступенька — скоба, и вертикальный поручень тоже оказались кстати.
В тесном, два на два метра, помещении два человека готовились ко сну на узких двухэтажных нарах.
— Здравствуйте! Меня зовут Стапан. Дорога стала непроезжая для моего драндулета, а ночевать в нём боязно, он ведь даже без крыши. Не приютите до утра?
— Привет! Располагайся на водительском сидении. Кашу будешь? А то Настасья наварила, так, что мы не осилили.
Только услышав про водительское сидение, понял, что находится в кабине грузовика. В передней части деревянного ящика расположена комната для экипажа, именовать которую кабиной даже в голову не приходит. Торцевая стена застеклёна и примыкающие к ней края продольных тоже снабжены окнами так, что угловой столб этого сарая оказывается стойкой корпуса. Водительское место — это просто длинная лавка от борта до борта. Её спинка сейчас снята и пристроена у задней стены помещения в качестве полки — второго спального места, с которого на ночного гостя смотрит девочка лет десяти. А внизу пристроился паренёк четырьмя, примерно, годами старше.
Стёпа поставил ружьё так, чтобы оказалось под рукой, и приподнял крышку кастрюли. Пшёнка. Ещё теплая. Ложку ему подали, и он принялся за работу — аппетит, оказывается, нагулял. Пока заправлялся, девочка с верхней полки рассказала, что они с братом везут мясные обрезки с бойни Вязовникова на ферму Краснова, как раз сегодня прошли через перевал, а утром повернут налево и дорога снова пойдёт в гору.
Это он, судя по всему, к дальнобойщикам угодил.
Утро наступило быстро — девчонка вытащила из-под лавки, на которой спал её брателло, керосинку и учредила яичницу с помидорами. Пока Костян её уплетал, помогла гостю набросить на его машинку чехол и закрепить как следует. Здешние дороги этому созданному для городских улиц недоразумению неподвластны, так что, надо оставлять её. При случае даст знать родителям, откуда забрать. Потом залезли в комнату- кабину и поехали. Подросток управлял, на Настёна спроворила вторую яичницу во всю сковородку и досталась она целиком Степану. А уж с третьего захода и сама поела.
В путь они тронулись, едва рассвело. Транспортное средство представляло собой прямоугольный деревянный ящик длиной метров восемь, шириной около двух и чуть выше, чем шире. Опирался он на две оси, торчащие за пределы бортов примерно на полметра и диаметром выше человеческого роста. Колеса представляли собой деревянные спицы и стальную шину примерно в две ладони шириной поверх деревянного же обода.
Передняя ось тянула, поскольку просунута была сквозь электродвигатель. А еще она, словно тележная, поворачивалась целиком на небольшой угол, что позволяло изменять направление движения, но достаточно плавно. Шибко-то колёсами не покрутишь, они могут упереться в борта. А вообще, чтобы изменить их положение, приходится изрядно поработать рулём, снабженным даже рукоятками. По ровной грунтовой дороге экипаж мог разогнаться километров до двадцати в час. Ничего напоминающего подвеску в его конструкции не наблюдалось, так что все неровности передавались членам экипажа в неискажённом виде. Правды ради следует отметить что, благодаря огромному диаметру колёс и низкой скорости движения, трясло терпимо.
О себе Степан рассказал своим спутникам правду. Не всю, конечно — на изложение полной биографии требуется слишком много времени. Но про амфициона и драку с племянником представителя президента, а также про бегство от полицейских ничего не утаил. В кабине имелось радио, через которое принимали передачу из города. В выпуске новостей про вечернее происшествие в Белом Городе не упомянули. В основном шли рассуждения о справедливости — Ассамблея Коренного Населения Прерии вела бурные
