впрочем, во время наплыва постояльцев половина комнат, предназначенных семье, тоже уходила внаем: ни один трактирщик не упустит возможности сбить лишнюю монету. Нет, он не пытался подслушивать разговор, никоим образом не предназначенный для его ушей, эти урукхай ему даже не были знакомы, вот только они, чувствуя себя совершенно раскрепощенно, даже и не думали говорить хотя бы вполтона – наоборот, говорили они нарочито громко. Такие субчики ему были хорошо знакомы – слишком высокого мнения о себе и низкого об окружающих. Судя по их словам, они участвовали в последней большой войне, а ветераны, прошедшие сквозь горнило войны, всегда взирали на окружающих свысока.
Беглого взгляда, брошенного в их сторону, было достаточно, чтобы оценить, кто именно сидит за тем столом. Шлемы с черными продольными гребнями безошибочно подсказали ему, что ведущие задушевную беседу состоят в низшем офицерском звании цербенов, командуют пехотным подразделением гестов и, судя по их возрасту и внешнему виду, поднялись они до этих званий из рядовых – это потолок, до которого вообще мог дослужиться безродный, впрочем, был один вояка, который сумел выслужиться аж до прайдера. С другой стороны, он мог посмотреть и на себя. Сам из простой семьи, но вот сидит здесь в звании ратона, которое он получил из рук префекта пограничной стражи буквально вчера. До этого он также был цербеном, правда, в кавалерии равнозначные звания считались на ступень выше, чем в пехоте, но тут объяснение было проще некуда. Поступил приказ императора увеличить в пограничных крепостях численность кавалерии от бата до эска, а где набрать командиров? Не так много благородных хочет служить в пограничной страже на границе с нищими степняками, не говоря об унылости и скуке. Хотя насчет скуки можно и поспорить – это как нести службу: его эску, например, скучать не приходится. Вот и пришлось префекту повышать в званиях неблагородных, благо закон это ему позволял. В принципе ограничений и потолков в званиях ни для кого не было, каждый мог подняться хоть до гебера, хоть до командующего армией, но то на бумаге, а жизнь вносила свои коррективы.
– И чего Всевластный разводит разговоры с этими степняками? Выдвинуться армией, пожечь их стойбища, перебить их, а оставшихся посадить на цепь – рабы Империи все еще нужны. А потом можно этих людишек брать голыми руками.
– Гхек. – Не выдержав бахвальных речей офицера, Гук едва не рассмеялся.
– Я сказал что-то смешное?! – заметив смешок Гука, взъярился один из офицеров – как понял ветеран, тот, которого звали Брон.
Гук ничуть не удивился подобной реакции. Да, на нем были кавалерийские доспехи, но также на нем был и серый плащ, безошибочно указывающий на принадлежность к пограничной страже, а как может относиться к подобным воякам ветеран, прошедший всю последнюю кампанию? Но все же зарвавшегося офицера нужно было поставить на место.
Гук поднялся из-за стола и сделал маленький шажок в сторону, ровно настолько, чтобы зарвавшийся пехотинец увидел его шлем. Доспехи во многом походили друг на друга, поэтому, чтобы выделить звания, использовались различные расцветки гребней, приведенные к единому образцу. И солдатам, и офицерам возбранялось покидать расположение без шлемов даже на территории лагеря. За появление вне расположения подразделения без шлема предусматривались самые различные наказания, и самое безобидное из них – это двадцать плетей, а можно было загреметь и в цербу смертников, существующую при каждой пикте. Ты мог не надевать шлема, но носить его должен был так, чтобы его было хорошо видно.
Увидев его шлем, цербен тут же дал задний ход. Нагрубив даже геберу, если от тебя скрыт его шлем, ты мог избегнуть наказания, впрочем, насчет гебера это явно перебор: офицера такого ранга можно безошибочно определить по доспеху, хотя тот и выполнен по общему образцу. Но если ты не остепенишься, когда тебе становится ясным, что перед тобой старший по званию, то это уже чревато.
– Прошу прощения, господин ратон.
– Тебе не за что извиняться. Я сам виноват, что загородил свой шлем. А что касается степняков, уж извините, парни, но вы так громко разговаривали, что только глухой мог не услышать. Так вот, что касается степняков, то кто вам сказал, что они будут спокойно сидеть и ждать, когда приблизятся наши пикты и сожгут их дома? Степняки – кочевники и быстро перемещаются по степи, а она большая, очень большая. Так что пока мы будем за ними гоняться, их воины собьются в орду и зададут нам жару.
– Господин ратон, вы хотите сказать, что наша армия, поставившая на колени весь цивилизованный мир, не сможет справиться с горсткой дикарей?
– Ну, во-первых, давайте, парни, без чинов – я вижу, что вы такие же ветераны, как и я. А во-вторых, не надо их недооценивать. Степняки очень неплохо воюют в степи, а вы собираетесь именно в степь. Нет, в итоге они, конечно, проиграют, но вот ты, Брон, готов положить половину своих людей ради сомнительной победы над нищими степняками? Вижу, что нет. Так почему же Всевластный должен иметь иное мнение? Его цель другая. Он хочет захватить богатые земли людей. Тут, кстати, тоже не все так просто. Люди – неплохие воины.
– Ты ходил в их земли? – Глаза Брона загорелись лихорадочным огнем любопытства, которого он даже не думал скрывать; второй офицер, Глок, внимал с не меньшим любопытством.
– Нет, в их земли я не ходил. Степняки не потерпят в своих землях чужаков, тем более вооруженный отряд, если только это не охрана торгового каравана.
– Тогда как же…
– Все просто. Воинский отряд людей сам приходил на границу Империи, и нашему отряду не повезло повстречаться с ними. Их было едва больше двух десятков, нас – только шестеро после столкновения со степняками: они тогда решили совершить большой набег и захватить нашу крепость, но умылись. Так вот, этот отряд очень быстро расправился с остатками нашего патруля, меня взяли в плен.
– Эти мелкие людишки?
– Эти мелкие людишки, – согласно кивнул Гук. – Они хорошие воины. Я раньше относился к ним с таким же презрением, что и вы, потому что видел только рабов, а вот повстречав воинов, зауважал их. У них есть странное оружие, очень странное, которое мечет небольшие куски свинца, но эти горошины пробивают самый лучший доспех, а вблизи способны пробить и щит, и доспех – вот такое странное оружие. Но не только в нем дело. Увидев тех воинов, я понял, что они способны на многое и без этого странного оружия. После этого я много беседовал с рабами, когда у меня была такая возможность, и кое-что узнал об их армии. Скажу одно: война нам предстоит тяжелая, враг не так слаб, как вы себе это представляете, потому что вы оцениваете их по тем рабам, которых видите, а раб – он и есть раб.
– Один орк способен голыми руками порвать четверых людей, да что четверых – десяток! – убежденно заявил Брон, а Глок согласно кивнул, поддерживая друга.
– Смотрите, парни, не ошибитесь. Вы ведь ветераны, не мне вас учить тому, что недооценивать противника нельзя. Благо Всевластный у нас как раз думает не так, как вы, потому-то на границе сейчас собрано не меньше пятидесяти пикт.
– Сколько? – в один голос удивились офицеры.
– А вы думали, что только в окрестностях Гибра стоят войска? Нет, парни. Еще три таких же лагеря, как ваш, расположены на границе – кому, как не мне, знать об этом.
– И что ты предлагаешь?
– Изучать врага – настолько, насколько это возможно. Кстати, эта мысль не моя, а командира того отряда: он тоже хотел получить как можно больше знаний, он учил наш язык. Именно после той встречи я тоже решил изучить язык людей. Почти четыре года уже изучаю, даже раскошелился и выкупил у степняков раба-человека, чтобы постоянно практиковаться. Потому как знание – это сила. Ладно, счастливо отдохнуть, а мне пора. Это вы тут только на плацу тренируетесь, а нам приходится постоянно сталкиваться со степняками. Хотя Всевластный и ведет переговоры с их вождями, они продолжают совершать набеги на наши земли.
Гук единым махом допил вино и, грохнув кружкой о стол так, что та едва не разлетелась, поднялся и широким шагом слегка искривленных, как и у всех кавалеристов, ног вышел на улицу. Трактир находился за пределами стен города, а потому его конь спокойно дожидался своего хозяина у коновязи. Легко вскочив в седло, он послал его с места в галоп. Его ждала уже ставшая за многие годы родной крепость и степняки, чтоб им…
Глава 4
Тучи сгущаются
