Отвечать я не стала, потому что нужды в том не было. Тот придурок за дверью просто надрывался от усилий привлечь мое внимание.
– Может, мне открыть? – поинтересовался Степанов.
Представив себе, как он это провернет, я гордо отказалась от его услуг и пошла к двери сама. Других путей отступления я не видела, и оставалось идти до конца, точнее до дверей, с высоко поднятой головой. Степанов вызвался охранять меня.
«Раньше думать надо было, – возмутилась я про себя, – теперь мы уже успели столько дров наломать, что одной охраной моей персоны дела не спасешь».
За дверью стоял, сияя убийственно приветливой улыбкой душегуба, Амелин. В течение бесконечно долгого времени, показавшегося мне столетием, милиционер и преступник тупо смотрели друг на друга. Первым опомнился Амелин благодаря тому, что Степанов был в форме сегодня, и Петечка сообразил, что ему здесь не будет оказан прием, на какой он рассчитывал. Я никогда не перестану повторять, что бы там ни говорили остальные, что в ту ночь Амелина спасло от заключения под стражу только то, что я стояла между ним и Степановым. Своим телом я несколько затормозила рывок капитана, когда он инстинктивно метнулся вслед поспешно удаляющемуся Амелину. Повторяю, что именно я спасла Амелина, и хотя потом некоторые уверяли, что спаслись благодаря смекалке и быстроте ног, но это чистой воды фантазии. Спасла его я. Сделав вид, что тоже стремлюсь вперед, я очень кстати для Амелина застряла в дверях, тем самым преградив путь капитану. Потом я чрезвычайно ловко мелькала у Степанова перед носом, делая вид, что пытаюсь уступить ему дорогу.
На операцию по расчистке себе прохода у Степанова ушло несколько драгоценных секунд, которые дали возможность Амелину благополучно слинять. Он в очередной раз продемонстрировал свою фантастическую манеру исчезать в мгновение ока на месте, которое, казалось бы, просматривается на много километров.
Ребята Степанова, которых он оставил в машине, не заметили никакого движения возле парадного, и мы все вместе обыскали невыносимо вонючий подвал, но нашли только пару сексуально озабоченных котов, кучи разнообразного хлама, которые были не настолько велики, чтобы иметь возможность укрыть в своих глубинах взрослого человека, и агрегат, чье назначение осталось для меня загадкой навсегда. Петечки мы не нашли. Лифт не забыли тоже осмотреть. Дверь в «офис» Генки в виде исключения была крепко заперта.
Амелин бесследно растворился в воздухе.
Как и следовало ожидать, гнев капитана обратился на тех, кто находился в непосредственной близости от него, то есть на меня и его ребят. Сначала он отчитал парней за то, что они проспали важного преступника и даже не заметили, в какую сторону он побежал. Возражений он не слушал. Потом наступила моя очередь.
– Почему это к вам ходят по ночам весьма подозрительные личности? Ходят как к старой знакомой. Они доверчиво звонят в дверь и явно хотят общаться, почему? – въедливо вопрошал он меня.
– Он, между прочим, не первый раз приходит ко мне домой. Если вы потрудитесь вспомнить про тот бедлам, который он оставил после своего первого визита, то поймете, что дружбу водить с ним я не стану. И еще в первый раз я вам сказала, что не знаю, какую вещь он искал. А звонил он для того, чтобы выяснить, дома я или нет. Ясно?
Таким образом я опять ловко избежала откровенного и наглого вранья. Просто я кое-что недоговорила. Недовольный Степанов оставил меня в покое, но пообещал на прощание, что завтра, а точнее уже сегодня, мы с ним встретимся и даже уточнил время, которое приходилось на 11 утра. Он также настоятельно советовал прихватить с собой Наташу и угрожал в противном случае страшными карами вплоть до ареста на трое суток. Я чуть не фыркнула ему прямо в лицо. Он думает напугать меня тремя сутками! Это меня, которой светит не меньше трех лет при самом благоприятном раскладе в суде!
Степанов еще что-то говорил о гражданской чести или бдительности. О том, что милиции в раскрытии преступлений надо помогать тогда, когда она, милиция, в этом нуждается, а не тогда, когда некоторым взбредет в голову. Это был явный валун в Наташкин огород. Он говорил, что сейчас наступил именно такой момент. Момент, когда Наташа может помочь разоблачить целую банду, потому что он, Степанов, чувствует, что мы с Наташей владеем ценной для него информацией, но из вредности не желаем ею поделиться с ним. Я просто из вредности, а Наташа еще вдобавок из мстительных побуждений.
– Для мести сейчас самый неподходящий момент, – разглагольствовал Степанов. – Мы должны объединить мои силы и опыт и ваши сведения для борьбы с преступниками, но если вы будете упрямиться, то я найду средства развязать вам языки. Даю вам время до завтра. В одиночку вы не добьетесь успеха. В лучшем случае спугнете преступника, а в худшем можете погибнуть. Слышишь меня? Погибнуть!
– Не пугайте меня, – с достоинством отозвалась я, – и так страшно.
Кажется, его успокоило мое признание. Мужчины почему-то остерегаются бесстрашных женщин, которые могут сами водить машину и вылезти из машины тоже могут сами. Слишком самостоятельных и независимых они тоже недолюбливают. Стоит мне им сказать, что я все уже давно поняла и справлюсь дальше сама, они начинают смотреть на меня, как на нечто из ряда вон выходящее, как на монстра. До них просто не доходит одна простая вещь, что если у женщины голова на плечах, то в ней по закону природы, единому для всех живых существ, находится мозг, который по количеству извилин и объему серого вещества не уступает мужскому. Нет, конечно, теоретически они это признают и понимают, но когда доходит до дела, то они говорят себе: «Да, у женщин есть мозги, но бывают же исключения из правил, и, конечно, вот у этой милой девушки, что сейчас сидит рядом со мной, в голове пусто». Не может же быть, чтобы одним все – и очаровательная головка, и ум в ней, а другим только лысина на макушке. Такое предположение ужаснет любого, даже самого смелого мужчину. И для того чтобы не терять присутствия духа, мужчины успокаивают себя тем, что если женщина хороша собой, то неумна, а если же нехороша, то тем более глупа.
Степанов, видно, утомился рисовать картины чудовищного будущего, которое ждет нас с Наташей, и отправился восвояси, оставив меня наконец одну. Я поздравила себя с удачным завершением его визита. Никого не убили, не задержали. Я поставила ногу на первую ступеньку той лестницы, которая привела бы меня к дому, если бы мне удалось по ней подняться. Но у меня это не получилось.
Из видеопроката прозвучало явственное шебаршение, мгновенно пригвоздившее меня к месту. Перед моим мысленным взором всплыли наиболее леденящие душу кадры из мистических фильмов. Откровенно признаюсь, что я верю в призраков, вурдалаков, привидения и прочую нежить. А раз я в них верю, то для меня они существуют. Поэтому я ничуть не усомнилась в природе шума, исходящего из видеопроката. Нисколько не сомневалась, что увижу сейчас перед собой в лучшем случае призраков бывших владельцев того помещения, где сейчас происходило нечто непонятное, а в худшем окровавленного маньяка. Но все они должны быть недовольны тем, что их растревожили. Степанов своими воплями и пророчествами мог разозлить и мертвого, и живого. Холодеющими, на этот раз от ужаса, пальцами я вцепилась в перила и слабым голосом спросила:
– Кто там есть?
Разумнее было уйти, не дожидаясь ответа, но благоразумие никогда не значилось в числе моих достоинств. Шорох повторился и усилился, а в придачу заскрежетал замок. Почти теряя от страха сознание, я смотрела на дверь как загипнотизированная. Мертвенный холод окончательно парализовал меня, и теперь я при всем желании не смогла бы двинуться с места. Душа превратилась в ледяной ком и забилась в самый дальний и темный угол моего тела. Дверь заскрипела в лучших традициях жанра и медленно приоткрылась.
В образовавшуюся щель высунулась растрепанная мужская голова. Внимательно всмотревшись в нее в полумраке, я признала злополучного ее обладателя – Петра Амелина. Именно он, и никто другой, издавал леденящие сердце и кровь шорохи. Не в силах поверить в свое счастье, я молча стояла на площадке и только ощущала, как быстрее бьется сердце, разгоняя по венам и артериям кровь и прогоняя омерзительный, сковывающий движения холод.
– Они ушли? – деловито осведомился Амелин и, получив подтверждение, вышел из укрытия. – Ловко я спрятался? Никто из них не догадался вскрыть дверь, бегали вокруг дома, а я сидел здесь, все видел, слышал и от души смеялся над ними. А чего ты не предупредила, что у тебя мент сидит? Я сразу понял, что это мент, как только он рванул за мной. Или еще раньше. Да, конечно, я понял, кто он, в тот же момент, как увидел его морду в дверях за тобой. Ты должна была предупредить меня, что ты не одна, – строго сказал он
