— А как хоть дело-то было? — спросила у него Мариша. — Приметы человека, который вас просил об услуге, помните?
Грибков немного подумал и кивнул.
— Точно помните? — не поверила ему Инна.
— Помню, — заверил ее Грибков.
— А когда это вообще было? — поинтересовалась Инна.
— Летом, — бодро заявил Грибков. — Точно помню, что лето было. Жара стояла, как сейчас.
— Предположим, — вздохнула Инна. — А каким летом? Прошлым?
— Нет, нет, — наморщил лоб Грибков. — Два лета с тех пор прошло. Значит, то лето, когда я деньги передал, было как раз, когда у меня бабка в деревне свихнулась и мне ее к себе пришлось переселить. Потом было лето, когда бабка от меня обратно к себе в деревню смоталась, и вот теперь, выходит, третье лето с тех пор идет.
Хотя манера вести счет времени у гражданина Грибкова была весьма своеобразной, но сориентировался он верно. По всему выходило, что Саня вышел из тюрьмы чуть больше года назад, просидев там опять же год. Сразу же после выхода из тюрьмы он сделал себе татуировку и вскоре женился на Ане. В одно лето его арестовали и заключили под стражу, во второе лето он вышел на волю и женился, так что сейчас и в самом деле шло третье лето с момента заключения Сани под стражу и почти моментального его переведения в камеру, так сказать, повышенной комфортности.
Подруги переглянулись. Выходит, свои мозги Грибков пропил еще не окончательно, чего нельзя сказать об остальном его имуществе. Но в данный момент подруг интересовали именно мозги их собеседника. Задав ему еще парочку вопросов и убедившись, что тот реагирует на них вполне адекватно, подруги приступили к основной части беседы.
— Так что там с приметами того человека, по просьбе которого вы передали деньги в «Кресты» на имя Александра Ширяева? — спросила Мариша.
— Э, нет! — неожиданно хитро прищурился Грибков. — Такую информацию на сухую ногу я вам дать не могу.
— «На сухую…» Что? — переспросила Мариша.
— Выпить он хочет, — объяснила ей Инна.
— Хорошо, — согласилась Мариша, — мы сейчас пойдем и все купим.
— Я с вами пойду, — вызвался Грибков. — А то вы еще не то купите! Вы же не разбираетесь, что к чему. Да и магазинов наших в районе не знаете. А я тут со всеми продавщицами знаком. Мне завсегда без очереди отпускают.
— Только спиртное мы отдадим после того, как вы нам приметы назовете, — предупредила Грибкова Инна. — А то выпьете и все забудете.
— Ладно, но бутылку я держать буду, — выставил свое условие Грибков, явно подозревающий подруг в обмане с целью выманить у него информацию и оставить его трезвым.
Впрочем, запросы у Грибкова оказались довольно скромными. Водку он предпочел подешевле, но зато три бутылки. А из закуски удовольствовался банкой тушенки.
— Много есть вредно, — наставительно сказал Грибков, заграбастав покупки. — А жирное тем более. От жира закупорка сосудов и прочая дрянь.
— Ну? — выжидательно спросила у него Мариша. — Что там с тем человеком, который выловил вас возле «Крестов»?
— В общем, тот человек был не один, — сказал Грибков. — Я ведь мимо «Крестов» случайно проходил. Я как раз за пенсией шел. А прописан я в аккурат возле Них, то есть дом стоит возле «Крестов». Ну и почтовое отделение, где я пенсию получаю, там же. Конечно, я приоделся поприличней, все-таки в официальное учреждение иду.
— А без вступления никак нельзя? — нетерпеливо спросила Мариша.
— Нельзя, — помотал головой Грибков. — Какая нетерпеливая! Можно подумать, что это у вас трубы горят, а не у меня.
— Не обращайте внимания на мою подругу, — вмешалась Инна. — Такой уж у нее характер. Мы-то, ее близкие, привыкли, что она все время перебивает, а посторонние люди иногда обижаются.
— Я не обижаюсь, — миролюбиво заверил Инну Грибков, пока Мариша обдавала Инну испепеляющим взглядом. — Я просто говорю так подробно, чтобы вы поняли, что выглядел я тогда довольно прилично. Во всяком случае, наличие паспорта у меня можно было предположить.
— Ага, — сказала Инна.
— Вот те люди, видимо, и решили, что я им подхожу, — сказал Грибков.
— И что за люди?
— Я вообще-то, когда возле меня телохранитель возник и к машине пригласил, чуть в штаны не наделал, — ударился в воспоминания Грибков. — Решил, что спета моя песенка, сейчас эти ребята меня на опыты увезут, и вся недолга. Но потом подумал, что место такое, что кругом ментов полно, и вряд ли кто меня обидит. Ну и подошел, раз зовут. А тот мужик и говорит…
— Какой мужик? — снова перебила его Мариша. — Как он выглядел?
— Ну, как бы вам поточней его описать? — задумался Грибков. — Вы такого итальянского артиста Марио Бальоне знаете?
Подруги переглянулись и дружно отрицательно покачали головами.
— Жаль. Очень на него тот мужик похож был, — сказал Грибков. — А так я даже и не знаю, как бы вам поточней его приметы описать.
— Послушайте, уважаемый! — выдвинулась вперед Мариша. — Сдается мне, что вы нас с подругой дурите — никакого мужика вы не помните. Отдавайте водку, и разойдемся по-хорошему!
Услышав угрозу, Грибков проворно отодвинулся подальше от Мариши.
— Я все помню! — категорично заявил он. — Просто я не привык делать работу кое-как. Если уж я беру плату, то выкладываюсь на все сто процентов. Вот и для вас я стараюсь придумать, как получше описать того мужика.
— Достаточно, если вы его просто опишете, — нервно сказала Мариша.
— Ну, он из машины не выходил, — сказал Грибков. — Но роста, думаю, никак не выше среднего. Полный. Пальцы толстые и волосатые. На одном пальце перстень. Золотой, с крупным камнем. Я бы не удивился, если бы оказалось, что с брильянтом. Волосы у него уже с проседью, но когда-то были черные. И сам он смуглый. Глаза только светлые. Но не армянин и не азербайджанец. Может быть, с юга России. Одет был в светлый костюм.
— А особые приметы?
— Шрамов на лице не было, — сказал, немного подумав, Грибков. — Бородавок тоже.
— А возраст?
— Так видно, что уже далеко не молодой человек, а морщин еще почти не было, — сказал Грибков. — То есть были, но немного. Думаю, что лет пятьдесят тому человеку стукнуло. Но не больше.
— Ну, хорошо, а машина, в которой он сидел?
— Вот про машину я могу сказать, — обрадовался Грибков. — «Мерседес» это был! Блестящий, темно-синего цвета.
— А номера? — спросила Инна.
— Ну, вы уж слишком многого от меня хотите, — возмутился Грибков. — Все-таки не вчера дело-то было. Не помню я теперь, какие там два года назад номера у машины были. Я и человека того запомнил лишь потому, что он мне моего любимого актера напомнил.
— А как его звали? — спросила Мариша.
— Сказал же уже, он мне не представился, — буркнул Грибков. — Спросил, хочу ли я заработать. А когда я сказал, что хочу, спросил, есть ли у меня паспорт. А когда я и на этот вопрос ответил утвердительно, он послал меня с одним из своих парней. Тот у кассы выдал мне деньги, я расписался в бумажке, мне вернули паспорт и пятьсот рублей, и мы на том распрощались.
— А больше к вам никто кроме нас с этим вопросом не приходил? — спросила Мариша.
— Нет, — сказал Грибков. — Не помню. Если бы приходили, я бы запомнил. А так, значит, никто не приходил.
