на сторону Петрушкина подругами, тем было страшно даже себе представить.
Бухточка, куда привез их капитан, оказалась в самом деле весьма уединенной. Сойти на берег тут было невозможно из-за густых зарослей камыша. Но встать на якорь – запросто. Что Петрушкин и сделал.
– А теперь, – произнес он, выжидательно глядя на подруг. – Я вас внимательно слушаю!
И не соврал. Слушал он очень внимательно и не перебивая. И когда подруги закончили свой рассказ, Петрушкин еще долгое время молчал, обдумывая слова девушек. Они не утаили от него ничего. Потому что чувствовали: если и есть человек, который будет всецело на их стороне и, спасая себя, может статься, спасет и их, то это только весельчак и любитель прекрасного пола господин Петрушкин, он же – преследуемая жертва зловредных «союзников».
И подруги говорили, говорили и говорили.
Закончив свою исповедь, они преданно уставились на Валентина Ивановича. А тот все медлил. Задумчиво полуприкрыв глаза, он смотрел вдаль. Но, похоже, ничего не видел. Наконец мужчина вздохнул и пошевелил толстыми, более похожими на свиные окорока ручками.
– Не скрою, – произнес он, – кое в чем ваш рассказ совпадает с моими собственными ощущениями.
– Вы тоже слышали про «союзников»?
– Никогда в жизни не слышал про этих бандитов!
– Тогда что же?
– С некоторых пор я стал наблюдать возле себя непонятную и не вполне приятную активность, – признался господин Петрушкин. – Активность, мягко говоря, направленную на мое благополучие, здоровье и, как я теперь ясно понимаю, даже и жизнь!
– На вас были совершены и другие покушения?
– Были.
– О-о-о!
Подруги были разочарованы – так они все-таки не первые.
– Но пока что вы единственные, кто решился признаться мне лично в том, что им поручено меня убить, – утешил их господин Петрушкин.
Подруги молчали. Кира молчала, потому что ее совершенно внезапно поразила ужасная мысль. А что, если Петрарке и Вовику, как и Арнольду, поручили убить Петрушкина? А тот, защищаясь сам, убил их. При мысли о том, что они находятся на одной яхте с убийцей ее дорогого Вовика, Кира ощутила головокружение и нечто близкое к обмороку.
Видимо, похожие мысли крутились и в головах у ее подруг.
– А можно узнать, – робко произнесла Галочка, – можно узнать, кто были наши предшественники?
– Был один парнишка. Рыжий такой, вихрастый. Лет тридцати, но выглядит моложе, потому что больно щуплый.
Кира вздрогнула. В описании господина Петрушкина, какое он дал неизвестному киллеру, она точно узнала своего Вовика. Ну да, рыжий, с веснушками и тощий. Он это! Он! Больше некому быть!
– И что?.. – произнесла она срывающимся голосом. – И что с ним случилось?
– С кем?
– С тем рыжим парнем.
– А ничего! Мои люди поговорили с ним, объяснили доходчиво, что нечего под ногами у солидных людей путаться и своим видом смущать, да и отпустили.
И видя, что подруги ему не поверили, он добавил:
– Парень представился журналистом. И даже удостоверение показал. Липовое, как я теперь понимаю.
– Но вы его отпустили? – продолжала допытываться Кира. – Целым и невредимым?
– Насчет невредимости не скажу. Моя охрана пару раз приложила его по мордасам. Но не сильно! Только для острастки. И ушел он, клянусь вам, на своих двоих. Никаких особых повреждений мои ребята ему нанести не могли. Даже пальцы не ломали, не дошло у них до того.
Кира побледнела. Просто бандитское гнездо какое-то, а не курортный поселок. Сначала Валера этот распсиховался из-за пяти тысяч баксов. А теперь и господин Петрушкин признался в не слишком красящих его действиях. Что за поселок такой?! В каждом доме если хозяин и не бандит, то охрана у него с самыми что ни на есть бандитскими замашками.
– И когда это было? – спросила Кира.
– Когда что?
– Когда ваша охрана сцапала того рыжего?
– М-м-м, – замешкался с ответом Петрушкин. – Дайте подумать. Но точно до того, как я познакомился с вами. За неделю или около того.
И сроки совпадали! Подруги принялись разыскивать Вовика только после его двухнедельного отсутствия. И приехав в курортный поселок, почти сразу же попались на глаза толстяка Петрушкина. Верней, сначала его охраны, а потом уж и его самого. Воспоминания о той незабываемой их первой встрече, когда охрана миллионера тащила их вместе с удочками и крючками к дому Петрушкина, навели Киру на еще одну интересную мысль.
– А вам удалось узнать, кто была та девушка, с которой вы познакомились на берегу озера и которая нашпиговала ваш дом «жучками» и подслушивающей аппаратурой?
– Нет, – хмуро покачал головой Петрушкин. – Но могу вам сказать, если бы не последующее за ее визитом в мой дом ограбление, то худо бы мне пришлось.
– А почему?
– Да так, – уклонился от прямого ответа Петрушкин.
Но подруги настаивали:
– Нет уж, нет уж, говорите все!
– Честное слово, это не имеет к нашей истории никакого отношения.
– Все равно.
– Это личное!
– Тем более рассказывайте!
Видя, что девушки от него не отстанут, господин Петрушкин покорился неизбежности. И заговорил:
– Ну, видите ли, я не безгрешен.
– Понимаем.
– Бывает, что ко мне приходят гости. Женского пола в том числе.
– Верно ли мы поняли? – переспросила у него Леся. – Вы имеете в виду своих любовниц?
– Ну да. Бывает, что я привожу домой гостью или даже двух. И на ночь девушки у меня остаются.
Подруги переглянулись. Если со всеми господин Петрушкин ведет себя так же, как вел себя с ними, то ничего безгрешней и невинней просто придумать невозможно. Подумаешь, напился мужик да и завалился спать. А они прилегли в соседней комнате. Но оказалось, что не со всеми господин Петрушкин был так галантен.
– А так как мы с моей женой еще пока что состоим в законном браке, адвокаты только готовят бумаги к бракоразводному процессу, то мне бы на суде, пронюхай моя жена об этих визитах, пришлось туго.
– Окажись пленка с записями, где вы и ваши гостьи развлекаетесь, в руках у судьи? – совершенно верно догадалась Кира.
– Ну да. Супружеская измена – это вам не фунт изюму. Тут уж судьи могут иначе взглянуть на дело. И тогда не меня, а мою жену признают потерпевшей стороной.
– А ваша жена вам тоже изменяла?
– С чего вы это взяли? – изумился Петрушкин. – Нет, конечно!
– Вы так уверены?
– Кто бы на ее высохшие мослы захотел глядеть!
– Но вы сказали, что она потерпевшая сторона.
– Это я в том смысле, что первый на развод подал, – сказал Петрушкин и, немного помявшись, добавил: – И еще из моего дома я ее выставил.
– Куда?
– Почему?
