— Вы зачем Леной интересуетесь? — шепотом спросила она у Аньки. — Вы из органов?
Аня не вполне поняла вопрос, но на всякий случай кивнула.
— Так я и знала, что она допляшется! — с восторгом заявила Валентина. — Ее и Борис Михайлович предупреждал. А она только посмеялась над ним. Вот и досмеялась.
— Кто такой Борис Михайлович? — спросила у Валентины Анька.
— Так Ленкин руководитель, — ответила Валентина. — Ее непосредственное начальство. Он Ленке так и сказал: про твои дела, Лена, слушок ползет. А мне неприятности на старости лет не нужны. Поэтому увольняйся-ка ты по собственному желанию или свои делишки завязывай. Я это своими ушами слышала. Ну, ясное дело, что старику Лена на его проповедь ответила. Деньги-то, они кого угодно испортят.
— А у Лены что, появилось много денег? — спросила у нее Аня.
— Ясное дело, подлинные картины за фальшивки выдавать да за бесценок у старух безумных выкупать, как деньгам не появиться! — хмыкнула Валентина.
— Так вот чем на самом деле Лена занималась! — ахнула Аня.
— А то вы не знали? — с подозрением посмотрев на Аню, спросила Валентина. — Разве вы Леной не по этому вопросу интересуетесь?
— Нет, она задержана в связи с попыткой вывоза за границу одной статуэтки, находящейся в розыске. Статуэтка украдена из частной коллекции, — добавила Аня для пущей убедительности.
— Вот оно что! — выдохнула пораженная Валентина. — Значит, Ленка уже и до обычной кражи докатилась. Недаром ее Борис Михайлович предупреждал, что легкие деньги праведными не бывают. Вот и получила свое!
— А где мне найти этого Бориса Михайловича? — спросила у нее Аня.
— Дома, наверное, — пожала плечами девица. — Он в прошлом месяце на пенсию вышел. Весь музей его провожал. Отличный старикан. Мне он даже нравился. Не такой, как остальные у нас, мухоморы сушеные. Жаль, здоровье у Бориса Михайловича подкачало.
— Адрес его можно где-то найти? — спросила Аня.
— Так сейчас! — заторопилась Валентина. — Только вы уж с ним поосторожней. Давление у него. Чуть поволнуется, и все. Гипертонический криз. Или сердце. Стенокардия еще у него какая-то.
— Я буду с ним очень осторожна, — клятвенно пообещала ей Аня. — Расспрошу так, что он ничего и не заметит.
Валентина вернулась к себе в отдел и через три минуты выскочила с бумажкой в руке.
— Вы уж постарайтесь на Ленку побольше раскопать, — сказала она, отдавая адрес Бориса Михайловича Аньке. — Она точно мошенница. Да еще такая, каких мало.
— Похоже, что вы ее недолюбливали? — уже собираясь уходить, спросила у Валентины Анька.
— А за что ее любить? — фыркнула девица. — Вечно ходила, нос задравши. Деньги были, так накупит себе шмоток дорогих и думает, что она одна королева, а все остальные вокруг — так, грязь под ее сиятельными ножками. А другие не воруют. Потому и возможности хорошо одеваться не имеют.
И Валентина еще раз фыркнула, чтобы Ане уж окончательно стала ясна ее гражданская позиция. Получив нужный ей адрес, Аня поймала такси и поехала в гости к Борису Михайловичу. Старик и в самом деле оказался дома. И дверь открыл сам, хотя в квартире был кто-то еще, потому что из кухни доносился шум моющейся посуды и текла вода. На вид Борису Михайловичу было лет шестьдесят, выглядел он вполне бодро, и очки у него на носу воинственно блеснули, когда Аня упомянула имя Елены.
— Не хочу про эту негодяйку даже и слышать ничего! — взмахнул он рукой. — Она предательница! Я растил ее, пестовал ее дарование, не жалел своего времени, чтобы сделать из Лены не просто хорошего, а уникального специалиста. И все напрасно! Лена не оправдала мои надежды!
— Дело в том, что ее похитили, — решила не скрывать от старика правды Анька. — И нам нужно ее найти, иначе с ней может случиться непоправимое.
Борис Михайлович глубоко задумался.
— Конечно, я сердит на нее, она виновата, но все же не до такой степени, чтобы я мог желать ей зла или смерти, — наконец произнес он. — Спрашивайте, и чем смогу, я обязательно помогу.
— Вот вы говорите, что Лена вас предала, а в чем?
— Как я вам уже говорил, я потратил на нее много времени. У Лены был талант, — вздохнув, начал рассказывать Борис Михайлович. — Но она решила его использовать во зло. Вот почему я называю ее предательницей. Она использовала те знания, которые получила от меня, чтобы обманывать людей. И не просто людей, а нищих стариков и старух, за которых и заступиться-то по большому счету некому.
— Но как она это делала? — спросила у него Аня.
— Лично я знаю лишь про одно ее дело, — сказал Борис Михайлович. — Но когда я предположил, что это не первый и не последний случай, Лена ничего не стала отрицать. Так что, думаю, от нее пострадали многие люди.
И Борис Михайлович продолжил рассказывать. По ходу дела он так разволновался, что засунул себе под язык таблетку и расстегнул ворот рубашки, хотя в комнате было совсем не жарко. Анька даже стала беспокоиться, стоит ли ему продолжать, но рассказ невольно так увлек ее, что она забыла обо всем на свете.
Лена поступила работать в Русский музей довольно давно. И Борис Михайлович, будучи сам хорошим специалистом, моментально разглядел в юной практикантке редкий талант.
— Лена могла безошибочно назвать автора полотна. Лучше любой современной техники она могла отличить подлинник от фальшивки. После нее не требовалось никакой специальной экспертизы. Все приборы заменяла светлая Ленина голова и ее просто феноменальное чутье. Не было случая, чтобы она ошиблась и приняла подделку за подлинник. И тем горше мне было узнать, что Лена использовала свой дар во зло.
— Дар? — переспросила у него Аня.
— Да! — горячо воскликнул Борис Михайлович. — Именно дар! Я не побоюсь этого слова! Меня чуть удар не хватил, когда один мой очень хороший старый знакомый Иван Федорович рассказал мне историю про ловкую аферистку, которая увела у его соседки, старой бабки, уникальный пейзаж Тарасова.
Аня не стала выяснять, кто такой Тарасов, опасаясь, что вспыльчивый Борис Михайлович начнет ее презирать за серость или вовсе прогонит с глаз долой. И так было ясно, что Тарасов художник, картину которого и увела Лена.
— Представьте, мой сосед говорил глупой бабуле, что пейзаж должен находиться там, где ему и место, в музее. Но бабка, не представляя истинной цены картины, продала ее за две тысячи рублей. И еще явилась к Ивану Федоровичу, чтобы похвастаться удачной сделкой. Дескать, он ей предлагал картину в музей бесплатно отдать, а она ее за приличные, по ее понятиям, деньги продала. Иван Федорович чуть не придушил глупую старуху. А потом помчался в тот магазин, куда старуха снесла картину. Но там ее уже, разумеется, не было.
— А при чем тут Лена?
— Так Лена как раз и работала в том магазине, оценивала живописные полотна, которые приносили к ней.
— Может быть, ваш знакомый Иван Федорович сам ошибся? — предположила Аня. — И картина на самом деле была копией?
— Иван Федорович тоже не первый год занимается русской живописью, — хмуро пробурчал Борис Михайлович. — И он клялся мне, что не мог ошибиться. Однако я переговорил с Леной, и она поклялась мне, что Иван Федорович был введен в заблуждение и ошибся насчет подлинности картины. Я оказался в сложном положении. Два близких мне человека утверждали кардинально противоположные вещи.
— Вот видите! Возможно, Лена была права. Ведь вы сами говорили, что она никогда не ошибалась.
— Но червяк сомнения уже начал глодать меня, — вздохнул Борис Михайлович. — Я сопоставил новую Ленину машину, ее дорогие вещи, деньги с деньгами, которые она может честно заработать, и решил глубже копнуть обстоятельства ее жизни.
— И что?
— То, что я узнал, мне не понравилось, — буркнул Борис Михайлович и замолчал.
Аня выждала некоторое время, а потом произнесла:
