– Или бы племянничек набрался храбрости, вернулся и доделал начатое, – сказала Аня.
После этих фраз Клавдия начала рыдать еще громче. Вова сердито посмотрел на подруг.
– Думайте что говорите, – сказал он. – Нельзя же быть такими черствыми. Видите, женщина плачет. Нужно ее спустить вниз и вызывать ментов.
– А без них нельзя? – тоскливо спросила Аня.
– Нет, – решительно ответил Вова. – Больше нельзя. Мы с вами не знаем, где сейчас находятся Шкаф и господин Уваров.
– Зато мы знаем, где они будут завтра, – сказала Мариша.
– Да, и где? – заинтересовался Вова.
– В аэропорту, – сказала Мариша. – Саша, когда вез свою тетку на дачу, чтобы убить, проговорился ей, что завтра они с его хозяином отправляются во Владивосток. Сам хозяин сейчас в Москве, утрясает последние формальности.
– Во Владивосток можно лететь и из Москвы, – задумчиво произнес Вова. – Но мне не дает покоя мысль, что же лежит в банковской ячейке, ключ от которой мы нашли в почтовом ящике Уварова.
– Я знаю! – неожиданно воскликнула Клавдия. – Саша сказал, что все бумаги, которые я расшифровала, находятся в банке. В банковской ячейке. Саша сказал, что хозяин распорядился оставить их там, а ключ от ячейки положить ему в почтовый ящик в конверте.
– Да, да, – кивнула Мариша. – Точно! В конверте. Но к чему такие сложности? Не проще ли было лично передать ему этот ключ в руки при встрече?
– Думаю, – мрачно пробормотала Аня, – что никакой встречи и не будет.
– Что ты имеешь в виду? – спросил у нее Вова.
– А зачем Уварову теперь Шкаф? – пожала плечами Аня. – Свою работу он сделал. Тетку на расшифровку бумаг раскрутил, бумаги положил в ячейку на имя хозяина. Уваров же еще не знает, что ключ от ячейки не у него в почтовом ящике, а у нас с вами. Думаю, что судьба племянника Клавдии теперь решена. Уваров его прикончит и хапнет все сокровище со дна моря. А зачем ему делиться? Судя по всему, совести у этого человека ни на грош.
– Да, – задумалась Мариша. – Взглянуть бы этому гаду в глаза. Вот что.
– Взглянете, – уверенно сказал Вова. – Но вот что, девушки, нравится вам это или нет, а без ментов теперь не обойтись. Потому что задерживать господина Уварова завтра в аэропорту будем не мы с вами, а менты.
– Если он еще там, в аэропорту, появится, – вздохнув, сказала Мариша. – Зачем ему Владивосток, если ему не добраться до расшифрованных Клавдией бумаг? Ключ-то от ячейки у нас.
– Это еще не гарантия того, что бумаги ему не отдадут, – сказал Вова. – Мороки будет больше, согласен, но если договор составлен грамотно и на имя Уварова, то рано или поздно отдадут.
– И потом, в аэропорту Уваров может появиться и после возвращения из Москвы, – сказала Аня. – Неизвестно ведь, где он сейчас.
– Вот что, позвоню-ка я Вите, – сказал Вова. – Пусть покопается в своем компьютере и выяснит, в каком банке зарезервирована ячейка. И на чье имя она зарезервирована: Уварова или Шкафа. И заодно спрошу, не встречается ли имя Уварова Александра среди пассажиров, летящих на самолетах в Питер.
– Ты думаешь, Витя сможет это раскопать? – изумилась Мариша.
– Пусть попробует, – кивнул Вова. – Как говорится, попытка не пытка, а спрос не беда.
И он начал набирать номер офиса Григория Петровича.
Глава 11
Пока подруги занимались в мансарде спасением жизни Клавдии, Невезухин заступил на свое дежурство возле палаты Елены Клыковой, в ожидании когда появится ее убийца. До сих пор женщина еще не приходила в себя. И врачи начинали уже беспокоиться за ее жизнь. Сменив своего напарника, Невезухин заглянул в палату, чтобы поздороваться с Еленой. Хотя врачи упрямо утверждали, что больная ничего не слышит, Невезухин был уверен, что слышать она слышит, но просто не реагирует.
Ему не хотелось признаваться даже самому себе, что за те несколько дней, которые он провел возле палаты Елены Клыковой, маскируясь то под больного, то под санитара, ему стала как-то очень близка эта женщина, лежащая на кровати сплошь опутанная проводами. К ней никто не приходил. С сыном Елены сидела ее мать. Но мальчика в больницу не привозили, опасаясь, как бы ребенок не получил травмы, увидев свою мать на больничной койке, подключенной к пикающему аппарату.
Поэтому, чтобы Елене не было так одиноко, Невезухин взял за правило с ней разговаривать. Сначала эти беседы были короткими, но вскоре Невезухин втянулся и стал, сидя возле ее кровати, рассказывать Елене почти все новости. Вот и сегодня, зайдя в палату, он сказал:
– Здравствуй, Леночка. Ты сегодня чувствуешь себя получше?
И вдруг, к удивлению и радости Невезухина, веки Елены дрогнули пару раз, а потом широко распахнулись, и на Невезухина посмотрели два больших удивительно прозрачных глаза.
– Вы кто? – спросила у него Елена.
Потом она попробовала пошевелить рукой, но ей помешали провода.
– Не шевелитесь! – заволновался Невезухин. – Я сейчас вызову врача!
Он нажал кнопку вызова, расположенную в изголовье кровати больной. Для этого ему пришлось наклониться над Еленой. И он мельком увидел в вороте ее больничной сорочки пышную грудь женщины. Эта картина почему-то взволновала его до такой степени, что он даже временно потерял дар речи.
– Мне почему-то знаком ваш голос, – продолжала тем временем Елена, не замечая состояния Невезухина. – Но лицо ваше я вижу впервые. Почему так?
Невезухин растерялся. Но Лена, слава богу, и не требовала ответа. Она лежала, смотрела на Невезухина и размышляла о чем-то своем. Немного придя в себя, Невезухин вспомнил о своем служебном долге и чего ради он, собственно, находится в палате, и спросил, перейдя снова на официальное «вы»:
– Скажите, Лена, вы помните, что с вами случилось?
Лена некоторое время помолчала, а Невезухин, затаив дыхание, ждал ее ответа. От него зависело очень многое. И в первую очередь его карьера.
– Меня ударили по голове, – вдруг сказала Лена.
– Кто? – нетерпеливо спросил у нее Невезухин.
– Она, – ответила Лена.
– Кто она?
Лена открыла рот, чтобы ответить, как вдруг в палату ворвались врачи и медицинский персонал, отреагировавшие наконец на сигнал из палаты реанимации. Врачи быстро оттеснили Невезухина в сторону и начали задавать Елене свои вопросы, интересуясь главным образом тем, что она сейчас чувствует в различных частях своего организма. С большим трудом Невезухину удалось протиснуться обратно к кровати Елены. Женщина его увидела и обрадовалась.
– Послушайте, – воскликнула Елена. – Я все вспомнила.
– Вспомнили, кто нанес вам удар по голове? – спросил у нее следователь.
– Да, – кивнула Елена. – Вернее, она меня не ударяла. Она меня толкнула, а ударилась я, наверное, сама.
– Да кто она? – спросил Невезухин.
– Она – это родственница моего мужа, Клавдия. Арестуйте ее. Она ненормальная. Помешалась на какой-то тайне их рода. Не знаю, я ничего не поняла из ее бреда. Да, честно говоря, мне было и некогда ее слушать. Я собиралась уходить, когда она вдруг набросилась на меня, бормоча что-то о том, что я украла у нее какое-то сокровище, на которое не имею никакого права. А какое сокровище, я понятия не имею. Муж мне велел положить с ним в могилу шкатулку. Вот ее-то Клавдия от меня и добивалась. Арестуйте ее, пожалуйста. Ведь верно, что ненормально из-за какой-то там шкатулки набрасываться на человека с кулаками?
Получив от Елены адрес ее родственницы, Невезухин помчался туда. Но, разумеется, никого дома он не застал. Только после этого Невезухин вспомнил, что нужно позвонить коллегам и рассказать им радостную новость о том, что Елена Клыкова пришла в себя и назвала человека, посягнувшего на ее жизнь.
Вова все-таки настоял на том, чтобы вызвать ментов. Марише с трудом удалось его уговорить, чтобы вызвал он не каких-нибудь случайных ментов из местного отделения милиции, которые
