Коневский, если не ошибаюсь? На острове в Ладожском озере находится? Ехать надо до Сосново, а оттуда – до Владимирской бухты. Правильно я излагаю?
– Неужели тебе это все Лешкин папаша рассказал? – удивилась я.
– Не только, – ответила тетка, разливая дымящийся кофе по чашкам. – Он рассказывал про монастырь, а как добраться – кто-то еще говорил.
Затем Зоя вплотную занялась сервировкой стола и перестала обращать на нас внимание.
– Прямо не монастырь, а постоялый двор, – прошептала мне Инка на ухо. – Кто угодно знает, как туда добраться и где он находится.
– Ну знаешь, как бывает... Один съездит, а потом всем знакомым расскажет, а те, в свою очередь, своим знакомым. Так по кругу и идет. А другие люди, которые к этому кругу не причастны, ни сном ни духом.
– Я как из командировки вернулась, так мне сразу куча сюрпризов подвалила. И все, как на подбор, неприятные, – пожаловалась тетка. – Во-первых, дверь, которую поставили взамен простреленной... ужасно скрипит и заедает, даже Слава ничего с ней поделать не может. Во-вторых, пропала сотрудница. Да ты ее знаешь, это тетя Люба. Работа не сделана, а ее самой нет, и хоть бы записку оставила или заявление об отпуске за свой счет накатала, так нет же, ничего. А в-третьих, майор подложил мне жуткую свинью, наболтал про меня бог весть чего, так когда в Пензе кого-то пристрелили, то меня первую арестовали. Счастье, что у меня алиби нашлось, а то бы сидеть мне в тамошней тюрьме, и даже на передачи рассчитывать не могла бы.
– Так вот почему он интересовался, не в Пензе ли я была все это время, – догадалась я. – Неужели он думает, что я сама в себя и стреляла?
– Не знаю, что он там думает, – пренебрежительно махнула рукой тетка, – но он совсем спятил.
– А что с тетей Любой? – вернулась я к прежней теме, которая меня заставляла нервничать все-таки значительно меньше, чем разговоры о толстом майоре. – Ее мама не знает, где она?
– Господь с тобой, мама у нее уже лет пять как умерла, а Люба живет теперь одна, и с психикой у нее тоже не ладно. Мы с ней перестали плотно общаться из-за того, что она возомнила, будто я отбила у нее Славу, хотя он в ее сторону и не смотрел ни до нашей свадьбы, ни после. Я не ревнивая, но скандалов не люблю, а она обожала звонить мне часов в шесть утра и рыдать в трубку, мол, я предательница и скотина. Странная она, и вся семья у них странная, – в задумчивости проговорила тетка и замолчала, уставившись в свою чашку.
– А Слава чего? – спросила я; тема меня неожиданно заинтересовала, такие вещи узнаешь о своих близких, что волосы шевелятся.
– А? – встрепенулась тетка, словно я оторвала ее от каких-то важных раздумий. – Слава от нее бегал, потому что Любка его преследовала. Он бы так, может, и не против был бы с ней... но она ему просто прохода не давала. Он поэтому к телефону не подходил, мне велел говорить, что его нет дома, а из дома выходил только после того, как я предварительно сбегаю на разведку. Но потом Любка неожиданно перестала Славой интересоваться. Мы тогда решили, что она нашла себе новый объект для преследования, и были этому очень рады. Кстати, она мне недавно звонила.
– И что?
– Меня дома не было, бабушка подходила, но Люба ей ничего не сказала. Это было в день, когда убили Веру. Вот я и думаю, может, Люба хотела меня предупредить, что надолго куда-то уезжает?
– А через бабушку передать не могла? – удивилась я.
– Любу надо знать, чтобы понять: ничего передавать она не станет, – ответила мне Зоя и неожиданно добавила: – Нет, ничего она мне передавать не собиралась, она на следующий день была в институте, я прекрасно помню. И на похоронах была тоже. А исчезла уже после того, как я уехала в командировку, только не знаю точно, когда именно.
– А почему у тебя такие трудности с определением точной даты ее исчезновения? – полюбопытствовала я. – Разве в институте нет вахтера, а у него нет журнала, в который бы заносилось все, что касается прихода и ухода сотрудников?
– Какой вахтер? – усмехнулась тетка. – У нас денег даже на гардеробщика нет, а сам гардероб мы давно сдали в аренду под склад какому-то малому предприятию. Люба сидела в комнате одна, должность ей это позволяла, а ключ всегда уносила с собой. Совещания в последние дни не проводились, поэтому точно никто не может сказать, когда она исчезла. Но дома ее нет, мы ей звонили из разных мест и даже попросили ее сестру посмотреть, все ли там в порядке. Ну, знаешь, она уже не молоденькая, мало ли что могло случиться. Сердце или инсульт. По больницам мы тоже звонили, там ее нет.
– А в морги? – с большим знанием дела выступила до сих пор молчавшая Инка.
– И в морги мы звонили тоже, и в справочное «Скорой помощи». У них похожей женщины в наличии на данное время нет. Но обещали позвонить, если что-нибудь наклюнется.
– Как же, будут они звонить, – поморщилась Инка.
– Я тоже думаю, что не будут, поэтому через день звоню сама. Но пока ничего нового. Вся беда в том, что я не знаю, что ей ставить. Если она на больничном, то это одно, а если взяла отпуск, то другое. Местком меня уже истерзал всю, желают знать, где сотрудник. И к тому же ей пришла путевка, которую она заказывала еще в прошлом году, так они теперь тоже не знают, что с ней делать.
– И сколько лет ваша подруга вам домой не звонила? – неожиданно спросила Инка.
Тетя Зоя молча уставилась на Инку. Затем, что-то подсчитав, ответила: – Примерно лет шестнадцать. Еще после рождения Васи несколько раз звонила, а потом перестала.
– И через шестнадцать лет она вам звонит, и в тот же день убивают вашу вторую подругу. Вам не кажется, что это подозрительно? – спросила Инка.
– А почему мне должно это казаться подозрительным? – очень удивилась Зоя. – Я только жалею, что со всеми хлопотами забыла у нее спросить, чего же она хотела. А так – ничего подозрительного. В одном же институте работаем, у нее могли возникнуть какие-то проблемы.
– А я давно хотела тебя спросить... – вспомнила я о том, что мучило меня с того самого момента, когда мы поняли, что умирающая женщина – это тетка Вера. – Когда ты сидела возле тетки Веры в садике, она еще была в сознании? Она ничего перед смертью не говорила?
– Она бредила. Мне врач потом все объяснил. Я даже в милиции не стала говорить, потому что сначала забыла об этом, а потом уже мы с майором поцапались, и у меня тем более не было никакого настроения идти к нему.
– И что она сказала? – насторожилась Инка. – Только дословно.
– Вера прошептала: «Она сказала, что встретимся у тебя».
– У кого «у тебя»? – заволновалась я. – Она тебя узнала?
– Как она могла меня узнать в таком состоянии? – возмутилась Зоя. – У нее голова была прострелена, и все лицо в крови. Она ничего не видела. Говорю же, предсмертный бред.
– Я думала, что бред бывает только при высокой температуре, – заявила Инка. – А ведь в садике было холодно, вы сами говорили.
У тетки Зои сделалось каменное лицо, какое у нее всегда бывало, когда кто-то при ней говорил или делал глупость.
– Жаль, что она вас по имени не назвала, – продолжала развивать свою мысль Инка. – Тогда все было бы ясно.
– И еще чтобы убийцу тоже назвала по имени и фамилии и дала бы полный перечень его примет, тогда тоже было бы все ясно, – съехидничала тетка.
– А убийца был с нами на острове, – неожиданно заявила Инка.
Тетка вздрогнула и выронила свою чашку.
– Правда, был, – подтвердила я. – Только он клянется, что не убивал. Ты прости, я забыла тебе сразу об этом рассказать, но я уже привыкла считать, что он ни при чем.
– Теперь я точно вижу, что ты – в бабушкину породу. Все вы безголовые, – рассвирепела Зоя. – Надо же такое скрыть! Мы тут от страха трясемся, не знаем, как тебя от убийцы уберечь, а ты с ним все последние дни провела и даже не потрудилась сообщить об этом. Да к тому же делаешь вид, что в этом нет ничего особенного. Ты матери-то небось еще ничего не рассказала? – догадалась Зоя.
– Мы с ней еще не разговаривали, – пояснила я, потупившись.
