— Горит 'фокка', горит! — радостно произнес Федорин.
— Горит, — деловито подтвердили из группы 'яков'. Командир эскадрильи успокоился. Вместе с напарником он снова находился в верхнем ярусе, рядом с парой Селютина. С высоты было хорошо видно, как дымный след вражеского истребителя, наискосок прочертив небо, оборвался у поверхности моря. Другие истребители противника куда-то скрылись. 'Куда же подевалась пара Лукина?' — размышлял Федорин.
— 0-15, как обстановка? — запросил капитан по радио Лукина.
— 'Вульфы' отвернули. Вас вижу, догоняю, — раздалось в ответ.
Все самолеты, кроме ушедшей пары Сафронова, были уже над Таллином. Ли-2 пошел на посадку. Вслед приземлялись 'яки'. Делая круг над аэродромом, Федорин услышал свой позывной и слова благодарности:
— Большое спасибо за помощь. Идите домой!
— Вас понял, — ответил капитан. Все это время Голубев на командном пункте предельно внимательно слушал радиопереговоры летчиков. Однако из доносившихся сюда отрывочных реплик трудно было представить, что же происходит в воздухе. Но вот репродуктор умолк. Прошли еще томительные минуты, и появилась группа из шести истребителей. Первой села пара Федорина, за ней — Лукина и Селютина. Командир эскадрильи доложил, что вели бой с четырьмя 'фокке-вульфами'. Одного сбил Федорин, другого — 'яки' из группы непосредственного прикрытия. Сафронов и Кросенко вынуждены были выйти из боя из-за повреждения самолета ведомого.
Утром полк получил задачу сделать вылет на свободную охоту звеном. Задания на весь день теперь давали редко, в небо летчики поднимались по сигналам, как только возникала такая необходимость. Поэтому очередность вылетов между подразделениями Голубев установил по скользящему графику. Ожидая свое время, летчики первой эскадрильи готовили истребители, наводили порядок на стоянке. Федорин с инженером прикидывали сроки ремонта неисправных самолетов, уточняли боевой состав. К ним подошли Селютин и Лукин.
— Бой вчера мы не совсем удачно провели, верно? — спросил Лукин.
— Задание выполнили, и это главное, — отозвался Федорин, поняв, на что намекает командир звена.
— А какой ценой? — не унимался Лукин.
— Это пока еще не известно, — ответил капитан.
— Как не известно? Двух товарищей потеряли?
— Подожди горячиться, — успокоил собеседника Федорин. — Все выяснится, тогда и поговорим. А потом два 'фоккера' тоже что-нибудь стоят.
— Мы-то одного сбили, — произнес Селютин. — Второго 'яки' завалили. А я даже ни разу огонь открыть не успел.
— Надо было сперва всем навалиться на первую пару, а после этого — на вторую, — размышлял вслух Лукин.
— Нет, делать это было нельзя, в чем я и сейчас твердо уверен, — решительно возразил Федорин. — Погоду надо учитывать. Оголи мы хотя бы на миг фланг, и оттуда могли бы ударить по Ли-2. Прикрытие, брат, это тебе не свободный бой.
Над аэродромом внезапно появился Ла-5. Летчик выпустил шасси, сел и порулил прямиком на стоянку первой эскадрильи. Сюда мчалась и 'эмка', за рулем которой сидел командир полка.
— Да это же Сафронов вернулся! — закричал Лукин, узнав самолет по номеру на фюзеляже. — Вернулся, смотрите!
Федорин перекладывал с руки в руку краги и не сводил глаз с подруливающего самолета.
— Пошли к нему, сейчас все узнаем, — сказал капитан.
У капонира, где остановился самолет, уже был подполковник Голубев.
— Ну, здравствуй, здравствуй, пропавший герой, — жал он руку Сафронову.
— Какой же я герой, товарищ командир, — смутился летчик.
Глаза Голубева потеплели, на лице заиграла улыбка.
— Верно, Золотой Звезды нет, но поступок вы, Карп Иванович, совершили геройский. Докладывали мне о нем.
Вокруг уже собралась почти вся эскадрилья. Друзья наперебой крепко жали руку Сафронова, поздравляли с благополучным возвращением.
— Что с вами произошло, нам в общих чертах известно, — доверительно сказал Голубев, — а вот как попал лейтенант Кросенко под прицел 'вульфа', доложите.
Сафронов расстегнул шлемофон, сдвинул набок. Лицо его стало задумчивым.
— Прозевал он заднего 'фокку'. Хорошо, очередь пришлась по мотору, а не по кабине, — Сафронов посмотрел на стоящего рядом капитана Федорина и, заметив улыбку на его лице, продолжил: — Я приказал ему выйти из боя. До берега Сергей дотянул, но высоты уже не было, пришлось садиться прямо перед собой — на живот. Там много валунов. Сначала крыло отлетело, потом самолет развернуло. Вижу, рядом нет никакого селения, летчик кабины не покидает и помочь некому. Тогда я сел в Таллине, попросил машину, людей и скорее туда. Сергей так и оставался в измятой кабине. Лицо в крови, правая нога переломана, не мог шевельнуться. Мы осторожно его вытащили, отвезли в госпиталь.
Слушали Сафронова молча, никто не перебивал, не задавал вопросов.
— Выживет? — тихо спросил Голубев после минутного молчания.
— Врачи обещали сделать для этого все, — неопределенно ответил Сафронов. — Думаю, обойдется, товарищ командир, и ногу ему сохранят.
— Вот так и надо поступать каждому из нас! — сказал Голубев, оглядывая стоявших вокруг подчиненных, а затем повернулся к Сафронову: — За своевременную помощь попавшему в беду подчиненному объявляю вам благодарность!
— Служу Советскому Союзу! — ответил Сафронов. Собравшиеся одобрительно зашумели. Протягивая Сафронову открытые портсигары с папиросами, товарищи предлагали:
— Закуривай, Карп!
— Капитан Федорин! — окликнул подполковник командира эскадрильи, — Сафронову разрешаю отдохнуть. В боевой расчет включайте с завтрашнего дня.
Командир полка мог уже позволить даже такую роскошь. Это был не 1941 год; штаты части теперь постоянно соответствовали расписанию, а нагрузка на людей и самолеты не превышала норм. Исключения допускались лишь в периоды, когда проводились наступательные операции наземных войск.
Летчики, технический состав расходились группами. Направился к автомашине и Голубев. Его догнал инженер полка по ремонту майор Мельников.
— Товарищ командир, — обратился он, — истребитель с места вынужденной посадки будем эвакуировать сами?
— Не надо, он же на южном берегу залива. Позвоните инженеру дивизии, пусть пошлет бригаду, им оттуда ближе, — распорядился подполковник.
Оставшийся на командном пункте майор Ганжа встретил Голубева вопросом:
— Что с летчиком?
— Жив, да не совсем здоров, — сказал Голубев. — Сейчас находится в таллинском госпитале.
— Молодец, не растерялся при посадке.
— Если б не валуны, и лечение не понадобилось бы, — сказал подполковник.
— Конечно, наш район — не кубанские степи, — подтвердил Ганжа, разворачивая пачку только что полученных газет. — Здесь то лес, то вода, то камни, и садиться некуда. Надо обязательно навестить Кросенко. Я слетаю на По-2.
— Надо, — согласился Голубев. — Верно, сейчас он слаб, а вот через неделю сделать это можно. Представим его к награде?
— Он ее заслужил, — ответил заместитель командира полка по политчасти.
— Читал нашу 'Победу'? — спросил Ганжа, переходя На неофициальный тон и протягивая подполковнику дивизионную газету. — Тут напечатана твоя статья. Думаю, очень полезна будет молодым летчикам.
