расскажет, что я сделал ей предложение. Оскар по этому поводу придумает анекдот, Корелли высмеет меня в «Пиккере». Никогда в моей жизни не ступить моей ноге в Дом радио, отныне> кто-нибудь другой будет рассказывать там о человеке и природе и о занимательной генетике! И конец теперь приятным поздним бдениям за чашечкой кофе в клубе художников, куда меня иногда водил один из школьных товарищей… Да, ничего другого не остается, как сесть за руль и смыться куда глаза глядят. Я ведь ходил на курсы автолюбителей…
С улицы доносилось тарахтение мотоцикла. Прыгающий луч высветил автобус. Мотоцикл остановился. Я бросил окурок и вышел в вестибюль.
В углу толпилась молодежь. Я подошел поближе. Куно Корелли, прищурив один глаз и держа в зубах трубку, рисовал дружеский шарж на толстого парня, сидевшего напротив с видом фотографирующегося для паспорта.
— А, Кааро? Ну как? — заметил меня Корелли.
— Трудимся?
— Угм… — кивнул Корелли. Трубка его погасла. Неподалеку три или четыре сомневающиеся девушки сравнивали только что созданные шаржи с оригиналами. Они скрывали друг от друга разочарование.
Кто-то тронул меня за рукав. Я не решался пошевелиться.
— Слушай, Неэм, ты эти штучки брось и от масс не отрывайся? — многозначительно сказала Марина. — Тебе хотят задать вопрос. Ты обязан утолять жажду знаний. Ясно? — И другим, уже человеческим тоном: — Девушка очень просила. Она не решается подойти. Вот там, видишь?
В самом темном углу вестибюля сидела незнакомая девушка. Марина подвела меня к ней.
— Не так страшен черт, как его малюют, верно? — с улыбкой сказала Марина и отошла. Я тупо посмотрел ей вслед. Почему это она так сказала?
— Я очень прошу извинить меня… очень, — прошептала девушка. Я заметил, что волосы у нее длинные, темно-каштановые. От нее исходил приятный легкий аромат. Наверное, это волосы так пахли. Вид у нее был опрятный, целомудренный и немного испуганный. Она продолжала:
— …Но вы говорили так интересно… И я хотела вам что-то…
Меня снова тронули за рукав. Я не решался пошевелиться.
— Не угодно ли, ты что, считаешь, что тебя обязательно надо разыскивать! — спросила Фатьма. Ее неповторимый голос звучал довольно сердито. Я невольно съежился и даже не сразу заметил, что она перешла на «ты».
— Извините, — буркнул я ей.
— Идем. Мне надо тебе кое-что сказать, — продолжала разъяренная Фатьма.
— Извините, — сказал я незнакомой девушке. — Меня вызывают… за сцену. Небольшое совещание. Совсем забыл. Виноват.
Фатьма подхватила меня под руку и потащила прочь. Корел-ли рисовал уже новую модель. Толстый парень стоял поодаль и разглядывал свой портрет. Вид у него был несчастный.
— Я думала, ты все-таки мужчина, — сказала Фатьма.
— Фатьма! — воскликнул я.
— А ты, оказывается, немного чокнутый, — продолжала Фатьма уже мягче.
— Фатьма, — вздохнул я»
Фатьма на мгновение крепко прижалась к моему боку.
— Знаешь, ты рассказывал им просто мирово, — заметила она.
— Выходи за меня замуж, — сказал я. Фатьма дотронулась щекой до моего плеча.
— Посмотрим, посмотрим, — промурлыкала она.
Кто-то прошел мимо и внимательно посмотрел на меня. Всего одно мгновение видел я его лицо, но почти не сомневался — это был…
— Ты знаешь этого человека, Фатьма? — быстро спросил я.
— Какого человека?
— Того, что посмотрел на нас.
— А-а?.. В черной кожаной куртке? Ты чудак, ну откуда я могу знать какого-то провинциала.
— Ты говоришь, в кожаной куртке?..
Тут на дворе затрещал мотоцикл, Я уже собирался выбежать на улицу и схватить круглолицего типа за шиворот.
— Что с тобой?
— Да нет, ничего…
— Понятно, ты устал. Вот что, пошли потанцуем. Сассияан будет сейчас играть польки и вальсы, они у тебя неплохо получаются.
Из зала донеслись звуки аккордеона. Мы отправились танцевать. Вскоре я забыл про таинственного мотоциклиста.
2
Около часу ночи все стали усаживаться в автобус. Пришли Эне, Виктория и Хелла, пришли обе Айме и Реэт. Из-за угла появились Оскар и Куно, они наполнили холодный, пахнущий влажными окнами и металлическими поручнями салон беспечной болтовней и легким запахом коньяка.
Подошел Сассияан с аккордеоном, озабоченно заглянул в автобус, осторожно поставил инструмент на переднее сиденье, затем влез и что-то шепнул Корелли.
— Разумеется, — сказал Куно. Очень скоро и от Сассияана пошел деликатный горьковатый дух,
— Кааро пришел? — тихо спросил Сассияан у Корелли. Куно раскуривал трубку и что-то ответил ему, не шевеля губами. Сассияан фыркнул.
Пришли Марина, начальник лагеря, две девушки и двое энергичных молодых людей из районного комитета.
— Ну, двинулись? — спросил Сассияан. — Девушки все на месте? Маленькая Айме… Реэт., Кажется, здесь? Так все собрались или нет? Сходил бы кто-нибудь посмотрел, где Кааро. Да, и Пацанки тож. е нет. Ай-яй-яй! Как это я сразу не заметил! Чуяло мое сердце, что-то неладно» Не слышно ее трескотни. Ай-яй-яй — ну, ясное дело.
— Пускай пешком, идут, где их сейчас найдешь, — предложила одна из девушек.
— Что ж делать-то? — нервничал Сассияан.
— Отправляться, — буркнул Оскар. ~— Яак, заводи свою музыку.
Шофер запустил мотор и выключил свет. В автобусе стало темно. На улице, перед освещенными дверями Дома культуры, топталась молодежь. Парочки и группы сворачивали на лесную дорогу. Двери затворились, мотор взревел, чихнул, потом ровно застрекотал, и автобус тронулся с места.
— О, судьба, судьба, первое действие, вторая картина, — пропел Корелли и пожаловался: — Меня сегодня окончательно оттеснили на задний план. Пока вы музицировали, я, сидя напротив мужского туалета, нарисовал сорок четыре портрета, а между тем душа моя, душа моя томилась о своем подлинном призвании! — Он вытащил из кармана губную гармонику и прошелся по ней сверху вниз и снизу вверх.
Автобус разворачивался во дворе Дома культуры, Корелли объявил:
— Бетховен! — и даже сыграл несколько тактов из Пятой симфонии. — Каково? — тут же осведомился он, ожидая похвалы.
— Та-та-та-таа! — грозно прогудел Оскар.
— Ах-ах-ах-хаа! — пропищали девушки, кажется, Эне и первая Айме.
Корелли продолжал, плохо ли, хорошо ли — как получалось. К двум женским голосам присоединился третий, четвертый, пятый.
Автобус вывернул на дорогу, фары осветили узкий проселок с блестящими лужами, темные деревья, туннелем смыкавшиеся вверху. На губной гармонике, в сопровождении сопрано и альтов, благодушно звучала мрачная симфония судьбы. Свет окон Дома культуры уже отражался в задних стеклах автобуса.
