— Этого я тебе тоже не могу сказать, Туве. Как ты провела вчерашний вечер у папы?
— Но я же говорила тебе по телефону, ты не помнишь?
— Чем вы занимались?
— Мы с Маркусом и папой ужинали. Потом смотрели телевизор, потом легли спать.
Малин чувствует, как у нее внутри что-то сжимается.
— И Маркус там был?
— Да, он остался ночевать.
— Ночевать, ты сказала?
— Да, но мы не спали с ним вместе в одной постели и все такое, если ты об этом.
Оба они, Туве и Янне, говорили с ней вечером. И никто не упоминал о Маркусе. Ни что он останется ночевать, ни что будет ужинать у Янне, ни того, что Янне вообще знает о его существовании.
— Я думала, папа не знает о Маркусе.
— Почему он не должен знать?
— Ты ведь говорила, что не знает.
— Теперь знает.
— Почему мне никто об этом не сказал? Почему вы молчали?
Малин сама слышит, как смешно звучат ее слова.
— Но ведь ты не спрашивала, — парирует Туве.
Малин качает головой.
— Мама, — говорит Туве, — иногда ты совсем как ребенок.
42
Итак, есть еще один брат.
Завидев Малин, только что переступившую порог офисного помещения в полицейском участке, Юхан Якобссон принимается размахивать листком бумаги со своего стола. А в голове у нее еще прокручивается последний разговор с Янне по мобильному.
— Ты должен был сказать, что он останется ночевать.
Янне сонный — как раз лег после ночной смены. Тем не менее говорит ясно и отчетливо.
— Малин, то, что происходит в моем доме, касается только меня. И если ты недостаточно хорошо следишь за Туве и она может скрывать такие вещи, тебе стоит задуматься над своими жизненными приоритетами.
— Ты читаешь мне мораль?
— Я сейчас же положу трубку, ты слышишь?
— То есть ты полагаешь, что в этом виновата только Туве, но не ты?
— Нет, Малин. Ты виновата, но хочешь переложить все на Туве. Пока. Позвони мне, когда успокоишься.
— Я получил выписку из Национального регистра, — объявляет Юхан, — согласно которой у Ракель Мюрвалль четыре сына, включая первенца по имени Карл Мюрвалль. Вероятно, остальным он приходится сводным братом: здесь указано, что отец его неизвестен. Имя Карла есть в телефонном справочнике, он проживает на улице Таннефорсвеген.
— Я знаю о нем, — отвечает Малин. — Сообщили буквально только что.
— Собираемся через три минуты, — говорит Юхан и показывает на дверь зала заседаний.
Малин интересно, выйдут ли сегодня дети на улицу. Можно надеяться, ведь как будто стало на несколько градусов теплее.
Но на игровой площадке детского сада никого нет. Пустые качели, горки, лестницы и песочницы.
На собрании присутствует Карим Акбар. Он сидит во главе стола рядом со Свеном Шёманом.
— До сих пор обнаружена только кровь лосей и косуль, — объявляет Свен. — Но в лаборатории работают не покладая рук. Пока они не закончили, у нас нет полной ясности в том, что касается братьев Мюрвалль. Если ничего не найдут, можете считать, что мы сели в лужу.
— Армейские автоматы и ручная граната — это тоже кое-что, — замечает Бёрье Сверд.
— Что касается оружия, — продолжает Свен, — согласно заключению специалистов государственной криминалистической лаборатории, выстрел резиновой пулей в окно квартиры Бенгта Андерссона не мог быть сделан из того оружия, что мы нашли у Мюрваллей.
— Армейские автоматы и ручная граната — это кое-что, — соглашается Карим. — Но это не наш профиль. Мы занимаемся уголовными преступлениями.
— Вопрос еще в том, кого вы видели в лесу, — говорит Свен.
— Мы не знаем, — отвечает Малин.
— Кто бы он ни был, он имеет к нашему делу самое прямое отношение, — добавляет Зак.
— Юхан, расскажи о четвертом брате, — просит Свен.
Пока Юхан рассказывает о том, что известно, за столом воцаряется тишина. В воздухе повисает вопрос. Наконец слышится голос Зака:
— Ни один из Мюрваллей ни единым словом не помянул сводного брата. Он вырос с ними?
— Похоже на то, — отвечает Малин. — Так думает Хелен.
— Вероятно, он оторвался от них, — предполагает Зак.
— Захотел жить другой жизнью, — добавляет Бёрье.
— Что мы еще знаем об этом Карле Мюрвалле? — спрашивает Карим. — Известно ли, к примеру, где он работает?
— Пока нет, — отвечает Малин, — но мы узнаем это в течение дня.
— Мы можем расспросить об этом братьев и их милую мамочку, — усмехается Зак.
— Могу попробовать, — смеется Свен.
— А что с Асатру? — Карим с вызовом оглядывает розыскную группу. — Учитывая, как выглядело место преступления, нельзя упускать это из виду.
— Честно говоря, — отвечает Юхан, — мы были заняты другим. Но собираемся вплотную поработать с этой линией.
— Продолжайте, насколько это возможно, — говорит Свен. — Малин и Зак, как прошла беседа с родителями Иоакима Свенссона и Йимми Кальмвика?
— С их мамами, — уточняет Малин. — Отец Иоакима Свенссона умер, а папа Йимми, Йоран Кальмвик, работает на нефтяной платформе. Собственно говоря, мы не узнали ничего нового. До сих пор до конца неясно, есть ли у мальчиков алиби. Некоторая неопределенность и с тем, был ли тогда дома отец Кальмвика.
— Неопределенность? — переспрашивает Свен. — Ты знаешь, что я думаю об этом.
И Малин объясняет, почему сомневается в алиби мальчиков, а также в том, что они были в квартире одни и что Йорана Кальмвика не застали на нефтяной платформе в Северном море, в то время как его жена была уверена, что он находится там.
— Но он возвращается завтра рано утром. Мы думаем допросить его сразу.
— А любовник Маргареты Свенссон? Может ли он что-либо рассказать о делах ее сына? Ведь он пытался наладить с парнем контакт?
— Мы допросим Никласа Нюрена в течение дня. Вчера вечером мы предпочли избушку Мюрваллей.
— Отлично. Но сегодня на первом месте четвертый брат. Я побеседую с этой семьей, — обещает Свен.
— То есть Карл? — говорит в трубку Ракель Мюрвалль. — Но он же переехал в город.
«Переехал в город? Ведь это всего в какой-нибудь миле отсюда, а звучит, как будто на другой стороне
