земного шара», — думает Свен Шёман.
— Тут не о чем говорить, — заключает Ракель Мюрвалль и кладет трубку.
— Это здесь. — Зак останавливает машину перед ослепительно-белым трехэтажным домом на Таннефорсвеген возле завода «Сааб». По всей видимости, дом построен в сороковые годы, когда «Сааб» шел в гору и сотнями выпускал истребители. Пиццерия на первом этаже обещает «Каприччиозу» за тридцать девять крон, а в буфете «Иса» напротив снижены цены на кофе «Классик». Желтая краска на вывеске пиццерии отслаивается, и Малин с трудом может прочитать название: «Кониа».
Они перебегают широкий тротуар. Дрожа от холода перед незапертой дверью, читают на табличке: Андерссон, Рюдгрен, Мюрвалль. Три квартиры.
Лифта нет.
На лестничной площадке второго этажа Малин начинает задыхаться и чувствует сильное сердцебиение. Когда они подходят к дверям третьей квартиры, она дышит с трудом. Рядом сопит Зак.
— Как же тяжело с этими лестницами! — говорит он, задыхаясь. — Каждый раз этому поражаюсь.
— Да, вчерашний снег — пустяк по сравнению с этим, — соглашается Малин.
Мюрвалль.
Они нажимают кнопку. За дверью квартиры раздается звонок, потом наступает тишина. Должно быть, внутри никого нет. Они звонят снова, но никто не открывает.
— Наверное, он на работе, — говорит Зак.
— Может, позвоним к его соседям?
Рюдгрен.
После двух сигналов им открывает пожилой мужчина с огромным носом и низким лбом. Он глядит на них подозрительно.
Малин показывает удостоверение.
— Мы ищем Карла Мюрвалля. Его нет дома. Может, вы знаете, где он работает?
— Я ничего не знаю об этом.
Мужчина ждет.
— Вы знаете…
— Нет.
Он закрывает дверь.
Кроме него во всем подъезде обнаружился еще только один человек — пожилая дама. Она решила, что они из службы помощи на дому и принесли ей обед.
Один за другим братья выходят из своих камер и занимают место в комнате для допросов, где их ждет Свен Шёман.
— У меня нет брата по имени Карл, — говорит Адам Мюрвалль, проводя рукой по лбу. — Вы утверждаете, что мы родственники, и, с вашей точки зрения, так оно и есть. Но не с моей. Он выбрал свою дорогу, мы свою.
— Ты знаешь, где он работает?
— Я ведь не обязан отвечать на этот вопрос?
— Как думаешь, Малин, может, подождем его в пиццерии и пообедаем? Потом посмотрим, не зайдет ли он домой перекусить.
Они стоят возле машины, Зак возится с ключами.
— К тому же я страшно давно не ел пиццы.
— Не возражаю. Может, там знают, где он работает.
В пиццерии пахнет сухим орегано и дрожжами. На стенах не обычные тканые обои, а пестрые гобелены в розовых и зеленых тонах, стулья в стиле «баухаус» и лакированные дубовые столы. Смуглый мужчина с неправдоподобно чистыми руками принимает у них заказ.
«Интересно, это его заведение? — думает Малин. — Ведь это не миф, что иммигранты вынуждены начинать свое дело, чтобы прокормиться. Что бы сказал на это Карим? Вероятно, он поставил бы тебя в пример. Человека, который не перекладывает заботу о себе на чужие плечи, а рассчитывает только на собственные силы. Будем надеяться, что тебе воздастся по заслугам и твои сыновья, — мысленно обращается к мужчине Малин, — войдут в число лучших на своих курсах в университете. Будем надеяться на это».
— Что предпочитаете из напитков? Это входит в стоимость обеда.
— Колу, — отвечает Малин.
— То же самое, — присоединяется Зак и вытаскивает вместе с бумажником, из которого собирается расплатиться, полицейское удостоверение.
— Вы знаете некоего Карла Мюрвалля, проживающего в этом доме?
— Нет. Я такого не знаю. Он сделал какую-нибудь глупость?
— У нас нет оснований так думать, — отвечает Зак. — Мы просто хотели поговорить с ним.
— Увы.
— Это ваше заведение? — спрашивает Малин.
— Да, а что?
— Я просто спросила.
Они занимают места за столиком, откуда просматривается подъезд к дому. Через пять минут хозяин заведения ставит перед ними две пиццы. Лужицы расплавленного сливочного сыра в томатном соусе, ветчина, шампиньоны.
— Приятного аппетита.
— Спасибо, — говорит Зак.
Они обедают, поглядывая в сторону Таннефорсвеген, на проезжающие мимо автомобили, на серо- белые клубы ядовитого газа, тяжело стелющиеся по земле.
«Откуда эта пропасть между людьми одной крови?» — спрашивает себя Свен Шёман, только что закончивший допрос Якоба Мюрвалля, чьи слова засели у него в голове.
— Он выбрал свою дорогу, мы свою.
— Но вы же братья!
— Братья не всегда братья, или как?
Что может произойти между людьми, которые должны радоваться друг другу, помогать и подставлять плечо, а вместо этого сделались врагами? Многое способно встать между людьми: деньги, любовь, вера — что угодно. Но семья! Внутри семьи! Ведь если мы не можем найти общий язык в малом, как нам навести порядок в большом?
На часах половина второго.
Пицца бетонным комком лежит в желудке, и они откидываются на спинки стульев, оплетенных тростником.
— Он не вернется, — говорит Малин. — Лучше нам заехать вечером.
Зак соглашается.
— Я думаю двинуть в участок, написать полный отчет за вчерашний день. Ты можешь съездить в Юнгсбру одна и побеседовать с Никласом Нюреном?
— Хорошо, у меня там есть еще кое-какие дела, — отвечает Малин.
— Тебе нужна помощь?
— Нет, будет лучше, если я займусь этим сама.
— Как тогда, с Готфридом Карлссоном?
— Гм…
Уходя, они кивают владельцу пиццерии в знак благодарности.
— Неплохая пицца, — замечает Зак.
