— Никакого, — повторяет Валькирия и вытягивает ноги вдоль дивана.
Малин замечает, что ногти на ногах у нее окрашены в необычный оранжевый цвет.
— Я намерена прямо сейчас конфисковать ваш жесткий диск, — говорит Малин. — В случае протеста я немедленно организую ордер на обыск.
Усмешка пропадает с лица Рикарда Скуглёфа, теперь он смотрит испуганно.
Валькирия прямо-таки впивается в Малин глазами.
— Ух, ух… Тебе никогда не удастся нас взять, полицейская сука.
На часах шесть — и в квартиру входит Туве. Хлопает дверью, от радостного ли возбуждения или от злости — невозможно понять.
«Неплохое воскресенье», — думает Малин, ожидая ее появления в гостиной.
Ружье передано в ГКЛ. Завтра утром Карин с коллегами первым делом его проверят.
Жесткий диск Рикарда Скуглёфа хранится в участке. Юхан Якобссон и компьютерные техники займутся им и выяснят, склонял ли чертов проповедник Асатру кого-нибудь совершить такую страшную глупость, как убийство Бенгта Андерссона.
В этом случае в его компьютере должны сохраниться копии электронных писем и тому подобное.
Кто знает, сколько еще сюрпризов преподнесет этот край нынешней зимой?
Туве стоит перед Малин в гостиной, она улыбается, ее лицо и глаза не выражают ни восторга, ни беспокойства.
— Хороший был фильм? — спрашивает Малин с дивана.
— Ничего особенного, — отвечает Туве.
— Но ты выглядишь счастливой.
— Ничего, если Маркус поужинает с нами завтра?
Туве усаживается на диван и берет чипсы из вазы на столе.
— Милости просим.
— Что ты смотришь?
— Какой-то документальный фильм об Израиле, Палестине и двойных агентах.
— А другого ничего нет?
— Поищи, если хочешь.
Малин протягивает пульт, и Туве переключает каналы, останавливаясь на местном телевидении. Клуб «Линчёпинг ХК» разбил команду «Модо», и Мартин Мартинссон забил три гола. Ходят слухи, что на матче присутствовали скауты из НХЛ.
— Вчера я была в квартире бабушки и дедушки.
Туве кивает.
— Звонил дедушка. Он спрашивает, не хочешь ли ты навестить их на февральских каникулах?
Малин ждет реакции. Однако вместо счастливой улыбки на лице Туве появляется беспокойство.
— Но ведь у нас, наверное, нет денег на билет.
— Они оплатят.
Беспокойство Туве растет.
— Не знаю, хочу ли я этого, мама. Их очень огорчит, если я откажусь?
— Все будет, как ты хочешь, Туве. Только так, как ты хочешь.
— Но я не знаю.
— Успокойся, старушка. У тебя есть время подумать до завтра, в крайнем случае до вторника.
— Там ведь тепло, правда?
— Плюс двадцать как минимум, — отвечает Малин. — Как летом.
На дереве висят яблоки, и мальчик — два, три, четыре мальчика бегают в зеленом саду. Они падают, и трава окрашивает их колени в зеленый цвет. Потом остается только один мальчик, и он падает, но поднимается и снова бежит. Он выбегает на поляну посреди леса и на некоторое время останавливается в нерешительности, прежде чем вступить в темноту.
Он бегает между стволами деревьев, и острые ветви на земле режут в кровь его ноги, но он, кажется, не чувствует боли и не останавливается, чтобы сразиться с чудовищами, роющимися в сплетении корней.
А потом мальчик стоит у постели Малин. Он ритмично давит ей на грудь, помогая дышать желтым утренним воздухом.
И шепчет ей в ухо сквозь сон:
53
Угрюмая утренняя дымка висит над городом и полями.
В расследовании наступил период затишья.
Нужно обследовать оружие.
Информация на жестком диске будет проверена завтра утром.
В пустынном заснеженном поле ни ветерка. В мире царит бездействие, усталые полицейские частью спят, частью бодрствуют. Бёрье Сверд в одиночестве лежит в постели, под застиранной простыней в голубой цветочек. По обе стороны кровати сидят овчарки, взятые из псарни в квартиру. Внизу, в зале, двое из социальной службы переворачивают его жену, и он старается не замечать доносящихся оттуда звуков.
Юхан Якобссон в своем таунхаусе в Лингхеме сидит на диване и клюет носом. На руках у него трехлетняя дочь в наушниках, на экране «Лоранга и Мазарин».[47] Когда же ты наконец поймешь, как это прекрасно — спать? День прошел в разговорах с подростками, которые участвовали в убийстве животных, там, в поле. У них алиби на ту ночь, когда погиб Бенгт Андерссон, они были просто сбиты с толку, как это случается с молодыми людьми. Еще один день работы, еще один день, когда он бросил семью на произвол судьбы.
Закариас Мартинссон спит, прижавшись к своей мерзнущей жене. Окно в спальне приоткрыто, сквозняк обещает простуду. Свен Шёман храпит на своей вилле, звучно и громко, лежа на спине. Его жена на кухне с интересом читает «Свенска дагбладет» и пьет кофе. Иногда она встает раньше Свена, хотя это случается нечасто.
Даже Карим спит в своей постели, он лежит с краю, кашляет и на ощупь ищет рядом свою жену. Но ее нет в кровати, она сидит на унитазе, закрыв лицо ладонями. Она спрашивает себя, как ей со всем этим справиться и что произойдет, если Карим узнает.
Инспектор Карин Юханнисон уже проснулась. Она сидит на своем муже, волосы ее так и летают из стороны в сторону. Она наслаждается его телом, смакует его, оно сейчас больше принадлежит ей, чем ему самому. Что еще, собственно говоря, ей от него нужно?
И Малин Форс тоже не спит.
Она сидит за рулем автомобиля.
Она одержима.
Третья линия в расследовании убийства Бенгта Андерссона должна быть пройдена, освежевана и вывернута наизнанку.
Малин мерзнет. Машина так и не прогрелась как следует.
В окне она видит вытянутую башню монастыря Вреты. Где-то там, вдали, Блосведрет, где Ракель Мюрвалль на своей кухне в одиночестве пьет кофе и смотрит на улицу. Она улыбается и мечтает о том, чтобы мальчики поскорей вернулись домой. Мастерские не должны пустовать.
