Сердце.
Где оно?
Там, в нем сосредоточился весь мой страх.
Оно скоро разорвется на части под ребрами.
Линда Карлё бежит, кроссовки оставляют позади метр за метром, лес поворачивается вокруг нее.
Кто-то гонится за мной?
За спиной странный звук, словно что-то гигантское ползет по земле, словно корни деревьев вырываются из почвы, пытаясь повалить меня, пронзить тысячами ответвлений, а затем упрятать под тонкий слой дерна, медленно поедать, но я умею бегать очень быстро.
Быстрее.
Звук копыт. Или?
Она бежит вперед.
Наконец-то лес кончается.
Вот и парковка.
Ее машина — единственная.
Никаких преследователей.
Она кидается в жаркий салон «сеата».
А что, если это всего лишь косуля?
Кто-то следил за мной в лесу.
«В этом я уверена», — думает Линда Карлё, заводя машину и уезжая прочь.
Но что это было?
Звук копыт, исчезающий в лесу. Темнота, пробирающая до поджилок.
28
Площадь Стураторгет залита искусственным светом из ресторанов и окружающих домов. Гостиницы и кафе выставили столы и стулья прямо на асфальт и тротуарную плитку, раскинув над ними огромные балдахины, от которых разговоры гостей превращаются в едва различимый гул, полный радости и предвкушений чего-то приятного.
Начало одиннадцатого.
Народу много, несмотря на воскресенье.
Воздух по-прежнему раскален, но люди решились выбраться из своих убежищ, тоскуя по запотевшим стаканам с огненной жидкостью. Со стороны Огатан доносится шум и гам, по всей улице сплошные кабаки, и в другое время года там частенько случаются драки по вечерам. Газета «Корреспондентен» исписала метры бумаги о насилии в этих заведениях, но, с другой стороны, люди иногда должны давать выход эмоциям, а для полиции даже удобно, что все источники беспокойства собраны в одном месте. «Мы всегда знаем, откуда ждать неприятностей», — думает Малин, глядя в сторону ресторанов.
Там наверняка нет никого знакомых.
А если даже там случится сидеть человеку, которого я знаю, совсем не факт, что мне захочется встречаться с ним или с ней.
Зак высадил ее возле дома, и под холодными струями душа она почувствовала тоску по Туве, по Янне и Даниэлю Хёгфельдту, захотелось позвонить ему, позвать к себе, обсудить то, что произошло за день.
Он помог бы ей снять стресс.
Но он не отвечал на телефонные звонки, поэтому она пошла и прилегла на кровать Туве, притворяясь, будто охраняет сон дочери, которая на самом деле находится на другом конце земного шара, в раю, вблизи от сумасшедших смертников со взрывчаткой.
Постельное белье пахло Туве. И Малин расплакалась. Разрыдалась самым примитивным образом по поводу того, что все так вышло в ее отношениях с Янне, с самой собой, и о том невысказанном, что увидела Вивека Крафурд, едва взглянув на нее. Но потом Малин поступила так, как поступала обычно. Загнала внутрь слезы и грусть, встала и вышла из квартиры. Одиночество всегда ужасно, но некоторые его формы хуже всех остальных.
Все эти люди, сидящие в уличном кафе. Звон бокалов. Снующие туда-сюда официантки. Жизнь в летнем Линчёпинге не замерла, хотя жара и зло делают все возможное, чтобы втоптать радость в грязь.
«Что же мне, пойти и сесть среди других?»
Малин стоит неподвижно, отдаваясь этому тихому вечеру.
Зло. С чего оно начинается?
Площадь перед глазами превращается в вулканическую породу, между плитами сочится расплавленная магма, черные смертоносные ручейки. Зло, скрытое в сути человека, которое история иногда приводит к извержению — в определенном месте, в одном человеке, в нескольких людях. Иногда ты сам становишься злом или подходишь к нему настолько близко, что ощущаешь его дыхание, и вдруг понимаешь, что твоего лица касается воздух из твоих собственных легких. Злая воля, страх. Однажды, выпив чересчур много виски, Янне сказал ей, что война — суть человеческой природы, что мы все на самом деле стремимся к войне, что Бог есть война и насилие — начало всех начал, а весь мир — одно сплошное насилие, боль, которая исчезнет только вместе с человеком.
— Мы все хотим войны, — сказал Янне. — Зла не существует. Это выдуманное слово, нелепая попытка подобрать название насилию, которое неизбежно проявится. Ты, Малин, вы, полицейские, всего лишь собаки-ищейки, нюхаете и писаете вокруг, пытаясь противостоять очевидным вещам.
Магма льется по ногам людей, попивающих пиво на площади в этом маленьком городе, в этом крошечном уголке мира.
Я стою здесь.
Я должна обнять насилие, полюбить его, как люблю то, что мне дорого. Зло не имеет звука и запаха, его нельзя потрогать, и вместе с тем оно во всех запахах, звуках и впечатлениях о мире, с которыми соприкасается человек.
Девушка, закопанная в землю.
Парень, которого запинали до смерти после вечеринки.
Студентка, которую разорвало на тысячу кусков взрывом в автобусе.
Бомба, зарытая в песке среди пляжного рая.
Я отказываюсь, отказываюсь, отказываюсь верить тебе, Янне.
Но ты видел войну.
Выпить пива на площади?
Нет.
Ваше единение не для меня.
Не сегодня.
«Я как Бэтмен, — думает Малин. — Человек с собственными проблемами, который пытается защищать других».
Она идет дальше по улице Хамнгатан в сторону ресторана «Гамлет». В воздухе ощущается едва уловимый дым лесных пожаров. Заведение открыто; она садится у стойки бара, чувствуя себя вполне уютно среди темных деревянных панелей, которым не один десяток лет.
Из посетителей здесь только она да несколько тихих алкоголиков за столиком в углу — пиво здесь дешевое.
— Привет, инспектор! — кричат они ей.
Она кивает им, и в это же время на стойку перед ней приземляется пиво.
— Двойную текилу, — говорит она бармену.
— Будет сделано, Малин, — отвечает он и улыбается. — Подходящий сегодня вечер?
— Ты себе даже не представляешь, до чего подходящий, — отвечает она.
