Заком к бедному Паулю Андерслёву. Это не принципиально. Его можно пока оставить в покое.
Вместо этого она продолжает:
— Как именно мы пришли к тому, что нам известно на сегодняшний день, — это отражено в отчетах, хотя я, разумеется, не называю имен своих информаторов. Кроме того, мы заинтересовались Али Шакбари и Бехзадом Карами. Но у них тоже алиби, хотя и подтвержденные членами семьи.
— Это мне уже известно, — шипит Карим, раздраженный, по всей видимости, очередным возвратом к предрассудкам и стереотипам.
— Карим, я просто сообщаю тебе информацию, — спокойно отвечает Малин. — Чтобы ты мог сказать что-нибудь умное, то есть, извините, что-нибудь правдивое журналистам.
— Пусть Малин продолжает, — говорит Зак.
— А вчера возле пляжа в Ставсеттере обнаружили тело Тересы Эккевед. Оно было зарыто в землю, завернутое в обычные полиэтиленовые мешки для мусора, но ее учуяла собака кого-то из отдыхающих. В ходе предварительного осмотра Карин Юханнисон констатировала, что Тереса Эккевед также была изнасилована при помощи аналогичного предмета, предположительно синего вибратора, что окончательно убедило нас в наличии взаимосвязи между этими двумя случаями. Причиной смерти Тересы Эккевед явилось удушье, однако ей был нанесен удар по голове тупым предметом. С высокой степенью вероятности она была убита там же, на пляже. По результатам анализа, ее мыли с хлоркой, как и Юсефин Давидссон, а края ран обработали тонким, очень острым лезвием — предположительно скальпелем.
— Так у нас по городу бегает маньяк?
Малин удивлена прямотой Карима — обычно он выражает свои мысли более изящными формулировками.
— Похоже на то, — бормочет Зак.
— Человек, — возражает Малин. — Мне не нравится слово «маньяк». Это человек с нарушенной психикой, больной.
Она думает о ранах, нанесенных девушкам, — таких похожих и таких разных, словно преступник только пробовал насилие на вкус.
— Скальпель, — прерывает ее мысли Карим. — У кого может иметься скальпель?
— Предположительно скальпель, — уточняет Малин. — Они продаются в каждой аптеке.
— Нуждается ли Юсефин Давидссон в охране?
— Если бы преступник хотел ее убить, он, скорее всего, сделал бы это, — пожимает плечами Свен. — Она не смогла бы убежать.
— Надо поговорить об этом с ее родителями, — бросает Карим и продолжает: — Вы отлично поработали.
— Старались, — кивает Свен.
— Но пока ни на шаг не продвинулись, — бурчит Зак, барабаня пальцами по столу.
— Зак, ее обнаружили только вчера, — напоминает Свен.
— Тересу — да, но с Юсефин Давидссон у нас было гораздо больше времени, а мы до сих пор не установили даже, кто позвонил в полицию.
В зале повисает тишина. Всем известно, что первые минуты, часы, дни — самые ответственные моменты следствия. Со временем все следы сглаживаются, расплываются, и дело может выскользнуть из рук даже у самого опытного следователя. А если правда остается невыясненной, это меняет жизнь всех участников событий — в мелких, но отчетливо различимых деталях.
— Вот-вот ожидается подкрепление, — сообщает Свен, — так что мы сможем повысить темпы. Я предлагаю поручить Сундстену и Экенбергу проверить алиби у всех известных насильников, список у меня готов. И еще отправить их обойти и опросить всех соседей родителей Тересы в Стюрефорсе. Может быть, что-нибудь и выявится. Малин, Зак — чем занимаетесь вы?
— Мы собирались поговорить с владелицей киоска с мороженым у пляжа. Вчера нам не удалось ее застать — вернее, она изначально была на месте, но исчезла прежде, чем мы успели переговорить с ней.
— Отлично. Пообщайтесь с ней, и посмотрим, куда это приведет. А допросы купающихся на пляже хоть что-то дали? — Голос Карима звучит почти умоляюще.
— Ничегошеньки, — качает головой Зак. — И никаких других свидетелей нет. Весь город будто в коме.
— Она имела обыкновение там купаться? — интересуется Свен.
— У них на участке собственный бассейн, — говорит Малин, — но мать Тересы утверждает, что дочь иногда ездила на велосипеде на этот пляж.
— Может быть, решила искупаться перед сном?
Малин кивает.
— Ну и как мы подадим все это журналистам? — спрашивает Карим.
«Он просит нашей помощи перед разговором с прессой! — думает Малин. — Ну что ж, все когда-то случается в первый раз».
— В интересах следствия мы ничего не можем рассказать, — говорит Зак.
— Ну, что-то мы должны им дать, — замечает Свен.
— Скажи, что мы работаем по версии, согласно которой убийство Тересы и нападение на Юсефин связаны между собой, но не уточняй, как связано и почему мы это подозреваем.
Малин слышит, что в голосе ее звучит уверенность, которой она на самом деле не испытывает.
— Так и сделаем, — соглашается Карим.
— Футбольная команда, — напоминает Свен. — Надо позвонить их тренеру. Во всяком случае, Луиса Свенссон упомянула футбольную команду. Это что-нибудь да значит. И предположительная нетрадиционная ориентация девушек. Нужно проработать эту версию.
— Она просто бросила это нам в лицо, — морщится Малин. — В ироническом смысле. Мой источник ничего не говорит о женской команде.
— И все же позвоните, — настаивает Свен.
— А как его зовут, этого тренера? — спрашивает Зак.
— Это она. Пия Расмефог, если не ошибаюсь. Датчанка, судя по всему.
Карим задумался, но явно не о звонке Пие Расмефог.
— Нервничаешь перед встречей с гиенами? — улыбается Зак.
— Ты же знаешь, Мартинссон, тут я в своей стихии.
Карим настолько уверен в себе, что это настораживает.
30
— Как ты считаешь, имеет ли смысл звонить Пие Расмефог? По-моему, все это просто предрассудки.
Малин сидит за своим столом в открытом офисном помещении.
— Ты считаешь, что, хотя некоторые признаки указывают на лесбийскую тему, это не дает оснований интересоваться женской футбольной командой?
Зак сидит на своем месте в нескольких метрах от Малин, у окна, выходящего на парковку. Корпуса машин пылают на солнце.
— Мне так не кажется. Лолло Свенссон упомянула о футбольной команде в минуту сильного раздражения, но все же мы должны проверить это направление. И Виктория Сульхаге играла в футбол. Таким образом, команда фигурирует в материалах следствия несколько раз.
— Верно, но Лолло Свенссон брякнула это просто так.
— Общеизвестно, что лесбиянки играют в футбол.
— Ты хоть сам понимаешь, что говоришь? Это какой-то бред!
— По-твоему, я не прав?
— Знаешь что, звони сам. Телефон четырнадцать — ноль один — шестьдесят.
