мужу. Аркадию хватает своих страданий. Я решила, что вначале осторожно и деликатно поговорю об этом с Жужанной. Боюсь, она по своей наивности даже не догадывается, в какую бездну ее увлекает многоопытный дядя. Не знаю, задумывалась ли она о нравственной, вернее, безнравственной стороне их свидания. Влад старше и опытнее ее, и потому основная вина лежит на нем.
Однако Жужанна не пришла в столовую ни к первому, ни ко второму завтраку. Аркадий был настолько погружен в свои тягостные раздумья, что даже не спросил, почему сестры нет за столом. Меня же ее отсутствие сильно взволновало. Я отправилась к Жужанне и постучала в дверь ее спальни.
Оттуда раздался слабый голос, приглашавший меня войти. Перешагнув порог, я увидела, что Жужанна, неодетая, полусидит в постели. Ее черные волосы разметались по подушкам. У Жужанны такие же большие глаза, как у Аркадия, но гораздо темнее. Сегодня они показались мне еще темнее, а ее лицо – еще бледнее. Даже губы у нее побелели.
– Жужанна, дорогая, – начала я, подойдя к ее постели. – Мне сегодня вас так недоставало, что я решила узнать, в чем причина. Вам нездоровится?
– Милая Мери, не волнуйтесь. Я всего лишь устала. Минувшей ночью я плохо спала.
Ее ответ заставил меня покраснеть, однако вряд ли Жужанна обратила внимание на мои вспыхнувшие щеки. Похоже, она искренне обрадовалась моему приходу: улыбнулась и сжала мою руку. Ее ладони были почти ледяными. Возможно, слабость Жужанны была обусловлена обычными женскими делами. Я не стала углубляться в расспросы, хотя почти уверена, что не последнюю роль в этом сыграли сперва всплеск любовной страсти, а затем неминуемое чувство вины. Среди подушек она выглядела хрупкой девочкой, а не взрослой женщиной, умеющей отвечать за свои поступки. И выражение лица, и голос тоже были совсем детскими.
– Вы ели? – спросила я. – Может, вам чего-нибудь принести?
– Спасибо, Мери. Конечно ела. У меня давно не было такого аппетита. Дуня принесла мне два подноса, и я не оставила ни крошки.
Жужанна нагнулась и слегка пихнула Брута, свернувшегося калачиком на полу.
– Это все он! Да, Брут, это ты виноват.
Пес открыл глаза и вяло шевельнул хвостом.
– Едва я легла спать, как он начал лаять. Пришлось запереть его на кухне. И сегодня он тоже будет ночевать там!
– Может, все-таки лучше будет оставить собаку здесь? – осведомилась я, внимательно следя за выражением ее лица. – Брут лишь хочет защитить вас, поэтому и лает.
Жужанна засмеялась, невинно хлопая глазами.
– Защитить меня? От кого? От полевых мышей?
– От волков, – серьезным тоном возразила я. – Мне показалось, что вчера ночью я видела у вас под окном волка.
Последовала напряженная пауза. Глаза Жужанны сузились. Она бросила на меня многозначительный взгляд и отвернулась, якобы желая погладить собаку.
Пауза была совсем недолгой. Жужанна вдруг разрыдалась, подняла на меня искаженное болью лицо и крепко вцепилась в мою руку.
– Умоляю, вы не должны возвращаться в Англию! Пожалуйста, скажите ему! Если вы все меня покинете, я непременно умру! Не уезжайте! Слышите?
Рыдала она тоже с каким-то детским отчаянием.
Такой взрыв эмоций застал меня врасплох, однако не слишком удивил. Я поняла, что Жужанна раскаивалась и косвенно признавалась в своей любви к дяде. Думаю, она бы не слишком горевала, если бы уехали мы с Аркадием. Другое дело – ее дядя.
– Дорогая, не надо плакать, – попыталась успокоить я Жужанну. – Мы не оставим вас здесь одну. И думать перестаньте о таких глупостях.
– Тогда скажите ему об этом! Скажите ему! – сдавленным голосом твердила она.
Опасаясь, как бы с ней не случилась истерика, я торопливо пообещала, что обязательно скажу, причем как можно скорее.
Я прекрасно понимаю, что речь шла не о ее брате. Мне известно, кого она называет 'он'.
Наблюдая за Жужанной, я с тревогой думала: возможно, до нервного истощения ее довело чувство вины. Я присела на краешек постели и стала успокаивать эту несчастную женщину-ребенка. Разумеется, о своих ночных наблюдениях я больше не сказала ни слова, дабы не вызвать у нее нового эмоционального срыва. Я не имела права усугублять ее страдания. Единственно, чем я могла помочь Жужанне, – это поговорить с Аркадием или с самим Владом.
Однако я совсем недавно вошла в семью Цепешей и вряд ли мне стоит заводить подобный разговор с главой семьи. Аркадий еще был дома, но у меня не хватило смелости пойти и все ему рассказать. Я не могла подыскать нужных слов. И в то же время я не могла допустить дальнейшего развития любовной истории этой несчастной, выросшей в глуши женщины. Нужно было что-то делать, и тогда я решила дождаться возвращения Аркадия из замка и сразу же побеседовать с ним о Жужанне. Я тщательно подбирала фразы, ибо знала, что подобная тема только добавит мужу новых страданий.
К моему огорчению (и радости одновременно), Аркадий вскоре вернулся и привез с собой некоего мистера Джеффриса – англичанина, который утром прибыл в замок по приглашению Влада. От общения с гостем муж просто расцвел. Должна признаться, что и я была рада новому человеку; разговоры с ним отвлекали меня от мрачной действительности. Глядя на довольного и улыбающегося Аркадия, я просто не решилась испортить ему настроение. Обед у нас состоялся раньше обычного. Как я и предполагала, Жужанна не появилась в столовой, а передала через Дуню записку, извещая, что все еще неважно себя чувствует.
Мистер Джеффрис оказался журналистом. Он недавно возвратился в Европу из Америки, где путешествовал и собирал материал для своих статей. За обедом мы много говорили о событиях,
