назад, возможно, я сгущаю краски и даю волю своему воображению.
Черные волосы Жужанны разметались по подушкам. Брут сидел рядом, положив свою большую квадратную голову на край постели. В собачьих глазах, неотрывно глядящих на хозяйку, я уловила тревогу. Когда я вошла, пес повернул морду ко мне и тихо заскулил, словно прося о помощи.
Увидев Жужанну, я торопливо прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть от ужаса.
Она напоминала живой труп. Мертвенная бледность ее лица сливалась с белизной подушек и ночной сорочки. Глаза ввалились, и вокруг них залегли темные круги. Лицо осунулось, и на нем еще сильнее выступили скулы. Фамильная горбинка на носу стала еще заметнее. Глаза и скулы придавали Жужанне странное сходство с дикой кошкой. В ее нынешнем облике было даже что-то красивое... Красота увядания.
Я присмотрелась. Такое ощущение, будто передо мной лежала покойница с неподвижным, восковым лицом, но живыми глазами, сиявшими от странного возбуждения. Теперь я увидела, что она не лежит, а полусидит, утопая в трех подушках. Дыхание Жужанны было частым и прерывистым. Перед нею находилось нечто вроде подставки, на которой лежал раскрытый дневник. Жужанна силилась туда что-то записать, останавливаясь на каждом слове.
Мое появление удивило и насторожило ее. С проворством, которое стоило ей последних сил, она захлопнула изящную тетрадку (однако мне все-таки удалось разглядеть, что дневник ведется по-английски – вероятно, Жужанна не хотела, чтобы любопытные служанки ненароком прочли ее записи). Жужанна улыбнулась мне, блеснув зубами. Я заметила, что ее сероватые десны как будто сжались, сделав зубы непривычно длинными.
Я тоже улыбнулась, постаравшись стереть со своего лица отразившийся на нем ужас (глядя на Жужанну, я не могла отделаться от мысли, что смотрю на оскалившийся череп). Неужели она действительно больна и болезнь стремительно прогрессирует? Еще вчера Жужанна выглядела просто слабой и уставшей, сейчас я сказала бы, что она находится на пороге смерти.
– Жужанна! – воскликнула я. – Что с вами, моя дорогая?
Она не поднялась – на это у нее не хватило сил. Она едва смогла набрать воздуха и прошептать:
– Не знаю. Я ощущаю невероятную слабость. И спина нестерпимо болит.
Жужанна вяло шевельнула рукой. Мне показалось – нет, конечно же, только показалось, что ее плечи почти выровнялись, в то время как еще вчера одно плечо было на несколько дюймов выше другого.
– Но вы не волнуйтесь, Мери. Мне все равно...
Жужанна снова улыбнулась, и ее глаза блеснули каким-то завораживающим безумием.
– Не тратьте силы на слова, – тоном больничной сиделки велела я. – Вы и так слишком слабы.
Я повернулась к Дуне (она вошла следом за мной и стояла испуганная, но готовая к решительным действиям). Ее худенькие руки были сложены возле груди, словно она молча молилась.
– Дуня, пошли кого-нибудь из слуг за врачом, – распорядилась я.
– Мне не нужен врач, – прошептала Жужанна, но мы обе даже внимания не обратили на столь нелепое заявление.
– Врач живет в Бистрице, – ответила Дуня. – Если сейчас послать за ним, к вечеру он будет. Только он, доамнэ, не слишком хороший врач. А хороший живет в Клуже. Но пока за ним едут, мы потеряем время.
Понизив голос, девушка добавила:
– Я знаю, как ей помочь.
Я нахмурилась, опасаясь, как бы Дуня не сказала чего-нибудь такого, что огорчит Жужанну. Я не хотела в ее присутствии упоминать имени Влада, обсуждать Дунины предположения, основанные на предрассудках, и, конечно же, не собиралась делиться с горничной своими наблюдениями. Нервы Жужанны и так были предельно расстроены.
– Тогда пусть едут в Бистриц за тамошним врачом, – наконец решила я.
Дуня кивнула. Немного задержавшись в спальне, она еще раз взглянула на Жужанну, и в смышленых глазах этой решительной девушки я увидела гнев, страх и ненависть. Наверное, так смотрит женщина, подвергшаяся насилию, которая никогда не простит надругательства над собой.
Горничная ушла, а я присела на край постели, стараясь не задеть подставку с пером и раскрытой чернильницей. Бедняга Брут уткнулся мордой мне в колени, ища сочувствия. Я стала гладить его большую, крепкую голову, однако чувствовалось, что мои ласки не приносят ему успокоения. Жужанна не делала попыток сесть. Протянув руку, она быстро спрятала свой дневник под одеялом. Неужели она опасалась, что я схвачу тетрадку и прочту ее записи?
Честно сказать, мне очень этого хотелось. Стыдно признаться, но я сгорала от любопытства и желания узнать содержание дневника.
Я мягко коснулась рукой ее безжизненной ладони, а другую положила на лоб. И рука, и лоб были совершенно холодными, и это весьма удивило меня. Блеск в глазах Жужанны я посчитала симптомом телесного жара. Я сразу же вспомнила ледяное пожатие руки Влада во время поманы. Жужанна слегка вздрогнула, затем слабо улыбнулась. Чувствовалось, что она ждет не дождется, когда я уйду.
– Мне не нужен врач, – снова прошептала Жужанна. – Мне нужно лишь отдохнуть и побыть одной.
– Вы заблуждаетесь, – твердо возразила я. – Поймите, Жужанна, вы больны и нуждаетесь в лечении.
Задним числом я вспомнила про Дунин поднос: вся еда на тарелках осталась нетронутой.
– Вы хоть поели? – спросила я Жужанну.
Она покачала головой. От слабости голова ее склонилась к плечу.
– Не могу. Сил не хватает.
