– Какой смысл тащить меня в Тартаканд? Отпустите меня… – Сделав паузу, Антип добавил негромко: – Можете оставить себе мой кошель.
Янычары быстро переглянулись. Садар усмехнулся и, с укором качнув головой, пару раз звучно цокнул языком.
– Император лично приказал задержать двоих человек, устроивших драку с янычарами на постоялом дворе в Уртане, один из которых называет себя последним из рода Волчатников, – как маленькому, начал объяснять Антипу Халим. – У нас есть все основания считать, что ты один из тех, кого мы ищем. Поэтому мы обязаны доставить тебя в Тартаканд, где будет проведено подробное дознание. А что касается денег… – Подобно Садару, старший янычар цокнул языком. – Я служу Всемогущему императору Подлунной, что является огромной честью для меня и для всех моих родственников. И ничто – ни деньги, ни угрозы, ни даже сама смерть – не заставит меня изменить своему долгу.
Сказано это было без высокопарной патетики, вполне обыденным тоном. Халим не кичился своей неподкупностью, а просто объяснял чужестранцу прописные истины, известные каждому в Подлунной.
Докурив трубку, Садар вычистил ее и сунул за пояс. Забрав у Антипа пустую кружку, он знаком велел ему завести руки за спину. Антип безропотно исполнил приказание, и янычар снова связал его.
Прежде чем уйти, старший янычар обратился к Антипу с последним вопросом:
– Скажи мне, почему во время драки на постоялом дворе в Уртане не был убит ни один янычар? Разве Волчатник не собирается мстить за смерть своих сородичей?
– Он считает своим врагом только Гудри-хана, – ответил ему Антип.
Халим с пониманием кивнул и пошел к костру.
Быстро улыбнувшись Антипу, последовал за своим командиром и Садар.
Антип вновь остался один в темноте. Лучшее, да, пожалуй, и единственное, что можно было сделать в том положении, в котором он находился, это попытаться уснуть, чтобы назавтра иметь свежую голову. Как говаривал дед: «Человек остается свободным до тех пор, пока свободен его разум». Антип лег на траву, повернулся лицом к войлочной стенке палатки, устроился поудобнее, насколько позволяли связанные руки и ноги, и попытался уснуть. Но, как он ни старался, сон не шел к нему. Самые разнообразные мысли крутились в голове, сплетаясь в плотный клубок, из которого, наверное, можно было вытянуть что-то, что могло бы помочь найти выход из создавшейся ситуации, но Антип был слишком возбужден для того, чтобы вести методичный и планомерный поиск. Он только и мог, что снова и снова вспоминать то, что произошло в комнате таверны «Бутылочное горлышко». Быть может, он и в самом деле совершил роковую ошибку, оставив Хорна? Пусть Хорн был никаким не Волчатником, а колдуном из Мира без Солнца, пусть помыслы его были неясны и темны, но, возможно, с ним бы Антип добрался до Тартаканда без особых проблем? Сам-то Хорн сейчас, наверное, как и предполагали янычары, уже плывет на корабле по Темному морю, чтобы подобраться к столице с той стороны, откуда его не ждали. А вот Антип прибудет в Тартаканд связанным, в сопровождении отряда янычар, как какой-нибудь бандит с большой дороги. Какая судьба предпочтительнее: стать пособником колдуна, не зная даже, что он замышляет, или же отвечать за те преступления, которые не совершал? Сейчас Антип, не задумываясь, выбрал бы первое. Несмотря на все, что вытворял Хорн вместе со своим Волком, его компания все же казалась Антипу приятнее, нежели общество дознавателей Гудри-хана, перед которыми ему предстояло держать ответ по прибытии в Тартаканд. Вряд ли Антип мог рассчитывать на честный и беспристрастный суд после того, как янычары, с которыми Хорн сцепился на постоялом дворе в Уртане, опознают в нем спутника Волчатника. Кроме того, Антип не имел ни малейшего представления о законах Подлунной. Если даже использование не по назначению лошади, принадлежавшей императору, каралось смертью, тогда какое же наказание полагалось за ее кражу? Вопрос этот интересовал Антипа пока только чисто теоретически, поскольку, несмотря на всю кажущуюся безысходность своего положения, он не мог даже представить, каким будет мир, если его самого в нем не станет. Смерть казалась ему всего лишь мрачным символом, определяющим конечное число прожитых лет, а вовсе не закономерным итогом любого жизненного пути, будь он коротким или длинным.
Вскоре янычары начали укладываться спать. Поскольку ночь была теплой, все они разлеглись вокруг костра, постелив на траву шерстяные одеяла. В палатку удалился только один Халим. Трое янычар, которым предстояло первым нести ночной дозор, остались сидеть возле костра.
Лежа на боку, Антип почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел Садара, который принес пленнику одеяло, лежавшее в его вещевом мешке.
Поднялись янычары рано, еще до зари. Разведя огонь, они разогрели остатки вчерашней каши, наскоро позавтракали, не забыв накормить и пленника, и, оседлав лошадей, продолжили свой путь.
Антип, как и накануне, ехал на своей хромой лошади со связанными за спиной руками и ногами, привязанными к стременам. Он уже почти смирился со своей судьбой, которая так или иначе все равно должна была привести его в Тартаканд. Сейчас Антип никак не мог повлиять на ход событий, дальнейшее же всецело зависело от милости Всемогущего императора Подлунной.
Хромая лошадь Антипа сильно замедляла движение всего отряда, что вызывало недовольство старшего янычара. То и дело Халим бросал в сторону Антипа косые взгляды, как будто подозревал пленника в том, что тот умышленно задерживает движение.
Возможно, именно по той причине, что отряд двигался медленнее, чем хотелось бы старшему янычару, полуденный отдых занял чуть больше получаса. Прямо на обочине дороги был разведен небольшой костер, только чтобы скипятить воду для чая. Скудный обед состоял из хлеба и сушеной конины.
Садар, которому было поручено кормить пленника, развязал Антипу не только руки, но и ноги, и даже позволил ему немного пройтись для того, чтобы размяться.
– Не слишком ли много заботы вы проявляете об обычном конокраде, которого всего-то и нужно доставить в столицу и сдать властям? – спросил у своего стража Антип, жуя сухое и твердое, как кусок свиной кожи, но при этом удивительно ароматное, щедро приправленное специями мясо.
– Что ты имеешь в виду? – не понял его Садар.
– Ну, за те три дня, что остались до Тартаканда, я не умер бы с голода, – пояснил свою мысль Антип. – А вы кормите меня тем же, что и сами едите.
– Не вижу смысла морить тебя голодом, – пожал плечами Садар. – К тому же лично мне ты не сделал ничего плохого. Но что тебя ждет в Тартаканде, я не знаю, – сказал он, предупреждая вопрос, который уже готов был сорваться с губ Антипа. – По закону Подлунной конокрад, впервые попавшийся на воровстве, должен год отработать на того, чью лошадь он украл. Если, конечно, это не лошадь самого императора. Но твое дело скорее всего будет разбирать сам Всемогущий, а это значит, что тебе остается надеяться только
