– Гуторят, шо новая пропускная система, – сказал, не глядя на них, джанит.
– Во! – поднял указательный палец Канищефф. – Как раз то, шо нам надо!
Джанит через плечо удивленно посмотрел на чистильщика.
– Я имел в виду, шо давно треба установить новую систему, – объяснил ему чистильщик и для наглядности толкнул ногой вертушку турникета. – А то шо ж это такое! Как в двадцатом веке живем!
– Хто бы гуторил, – процедил сквозь зубы джанит, недовольно дернул щекой и отвернулся.
– Шо он имел в виду? – тихо спросил у Фредриксона Жан-Мари.
– Я тебе потом растолкую, – ответил за ИскИна Вениамин, подталкивая чистильщика к турникету.
Канищефф уже и сам смекнул, что напрасно привлек внимание джанита не только к себе, но и ко всей компании. Пора было ретироваться, и, плавно повернув вертушку, Жан-Мари быстренько проскользнул на другую сторону турникета. Следом за ним и Вениамин с Фредриксоном прошли на территорию космопорта.
– Куда теперь? – тихо спросил Вениамин.
– А туды, – Канищефф махнул рукой в сторону противоположного конца летного поля. – Там у нас барак есть с душем, хай, раздевалкой. Я вас с хлопцами познакомлю…
Жан-Мари вошел в роль гостеприимного хозяина и собирался предложить гостям развернутый план мероприятий, не продуманный заранее, а родившийся стихийно, под воздействием мгновенного мозгового импульса. Вениамин уже поднял руку, имея твердое намерение отмести разом все предложения чистильщика. Фредриксон понимал, чем все это закончится, а потому не предпринимал попыток вмешаться. Все шло своим чередом, как вдруг раздавлся громкий крик с той стороны, где устанавливалось новое оборудование:
– Хай держи ж его! Держи! – Крик заставил всех троих обернуться.
Стоявшие плечом к плечу люди качнулись одновременно сначала в одну сторону, потом в другую. Казалось, они пытаются удержать в равновесии что-то тяжелое и очень неустойчивое.
– Есть! – радостно воскликнул кто-то.
– Стоит! – ответил ему другой.
Люди на мгновение замерли. Они еще не верили в то, что им удалось сделать. А затем начали медленно отступать. Так художник, наложив последний мазок на законченное полотно, не выпуская из рук кисть и палитру, осторожно делает два шага назад, чтобы единым взглядом окинуть новоявленное миру произведение.
Вениамин готов был узреть раритетную пропускную систему, за которую музей развития науки и техники, не задумываясь, отвалил бы солидный кусок. Но увидел он ИскИна восьмого поколения, пару часов назад разливавшего отвратительное пойло в самом зачуханном кабаке квартала Желтые Кирпичи «Бивис и Батхед». Вместо вращающейся станины, дававшей возможность перемещаться вдоль стойки бара, корпус ИскИна был закреплен на прямоугольном постаменте, вроде тех, что видел Вениамин на Леониде, последней планете с авторитарным режимом в пределах Галактической Лиги. На таких постаментах леониды выставляли бюсты вождей, как ныне здравствующих, так и почивших в бозе, но незабытых благодарными потомками. Бюсты забытых в оперативном порядке демонтировали. Высота постамента и размеры головы установленного на нем бюста соответствовали тем заслугам, что приписывались прототипу. Неизгладимое впечатление произвела на Вениамина голова из черного мрамора высотою в семь человеческих ростов, стоявшая на центральной площади заштатного городка с гордым названием Феникс-Сити. На площадь выходили фасады единственной в городе гостиницы, в которой водились странные жуки с огромными рыжими усами, дома городского главы и Оперного театра имени национального героя Тыр-Батыра. Национальный Тыр-Батыр сидел верхом на коне и держал в руке обнаженную саблю. Но даже ею он не смог бы дотянуться до кончика носа черной головы, строго, но добро и с пониманием глядевшей на него с площади. Вениамин попытался вспомнить имя того, чья увеличенная до чудовищных размеров голова стояла на центральной площади Феникс-Сити. Причем не только на ней одной. В каждом городе Леониды можно было увидеть скульптурные и живописные портреты этого лидера нации с мохнатыми бровями, оттопыренной нижней губой, оплывшими щеками и пустыми, как пересохший пруд, глазами. Странные сообщества встречались порой на планетах, заселенных в разное время людьми. Странные и, более того, непонятно как еще существующие. Нежизнеспособность их была очевидной, и тем не менее каким-то образом они все еще держались на плаву.
На память Вениамин никогда не жаловался, но имя отца-основателя колонии на Леониде напрочь вылетело у него из головы. Быть может, причина заключалась в том, что одновременно с предпринятой попыткой вспомнить имя культового персонажа истории Леониды Вениамин пытался понять, какая нелегкая занесла в космопорт Гранде Рио ду Сол бармена из «Бивиса и Батхеда»?
Постамент ИскИна восьмого поколения не шел ни в какие сравнения с тем, на котором стояла любимая и почитаемая леонидами голова, но даже он делал бармена на голову выше окружавших его людей. Интеллектом ИскИн из «Бивиса и Батхеда», понятное дело, не блистал, но скоростью реакции мог поспорить с лучшим игроком в хардболл. Поэтому, стоило только бармену окинуть быстрым взглядом место, в котором он оказался, как он тотчас же выделил из окружавшей его толпы тех, с кем прежде уже встречался.
– Приветствую тебя, брат! – радостно взмахнул рукой бармен. Разумеется, сей восторженный возглас был адресован не Обвалову и уж тем более не чистильщику, а Фредриксону. – Я ведь не поверил, когда ты сказал, что можешь устроить для меня перевод в космопорт!
Вениамину сделалось не по себе, когда он понял, что все смотрят на него, как будто он был самым популярным человеком года, случайно заглянувшим в Гранде Рио ду Сол. Но как же он забыл про находившихся рядом с ним Фредриксона и Жана-Мари Канищеффа! Эти двое могли поспорить с Обваловым за пальму первенства.
А бармен трещал без умолку:
– Брат, я твой должник до самого демонтажа! Фредриксон, если тебе понадобятся запчасти, только скажи! Шестерни у меня поизносились основательно, а вот сервоприводы еще очень даже ничего!
Вениамин толкнул локтем чистильщика.
– Пошли отсюда.
– Стойте!
