Витька отрицательно мотнул головой.
– Я с утра уже сбегал, – сказал он.
Я удивленно приподнял бровь.
– Все в порядке, – криво усмехнулся Витька. – Сегодня пиво можно свободно купить в любом ларьке. Только сорта какие-то незнакомые.
Витька повернул бутылку так, чтобы я увидел этикетку. Пиво называлось «Союз-Аполлон». Марочное».
– Ну и как пиво?
– Нормальное.
На Витьку это было не похоже. Обычно, попробовав новый сорт пива, он испытывал острую потребность обсудить все его достоинства или недостатки, порассуждать о вкусовой гамме и даже обратить внимание на цветовой оттенок благородного напитка. Должно быть, настроение у моего приятеля было не лучше, чем у меня самого. Но если я пребывал в мрачном расположении духа вследствие недосыпа, то Витька, вероятно, впал в пессимизм в результате общения с Трепищевым и близкого знакомства с его книгами.
– Ну так какие у нас на сегодня планы? – поинтересовался Витька, наполняя пивом мой стакан.
– Откуда мне знать, – пожал я плечами. – Парис пока еще не звонил.
Я обратил внимание на то, как при последних словах напрягся и замер в ожидании Трепищев. Должно быть, решив, что Парис – это кодовое имя нашего шефа, он полагал, что речь сейчас пойдет о предстоящей операции.
Мысль, посетившая меня в тот самый момент, когда я подумал об интересе, который проявляет Трепищев к нашей с Витькой «деятельности», была столь неожиданной, что я едва не подавился куском колбасы. Вчера мы весь вечер говорили об операции по захвату крупной партии нелегального спиртного. Если мне не изменяет память, Витька плел что-то насчет контрабандного самогона из Улан-Удэ. Но поскольку в новой для нас реальности запрета на спиртное не существует, то, спрашивается, что за «операцию» мы собирались провернуть? И самое главное, что думает на эту тему наш гостеприимный хозяин?
Я бросил многозначительный взгляд на Витьку, пытаясь угадать, известно ли что-нибудь об этом моему приятелю. Он уже успел обсудить с Трепищевым многие вопросы, и не исключено, что, ведя окололитературную беседу, между делом сумел что-то разузнать.
Взгляд мой, так же как вопрос, остался без ответа. Витька то ли не понял, о чем именно я порывался его спросить, то ли попросту не захотел прежде времени рассеять мои сомнения – подобная игра была вполне в его духе.
Доев яичницу, я взял в руку стакан с пивом и блаженно откинулся на спинку стула.
Собственно, почему бы не выпить пива, если делать все равно нечего. Витька, высказав Трепищеву все, что думал о его книгах, выполнил вчерашнюю установку Париса. Теперь нам оставалось только ждать нового звонка и новых указаний. А до тех пор…
Я дернулся так, что чуть не упал со стула, когда, едва не задев мой нос кончиками своих хвостов, перед лицом у меня пролетела пара стеклянных «головастиков».
– Черт!
Свободной рукой я попытался стряхнуть с новеньких джинсов пролитое пиво.
– Что с тобой? – удивленно посмотрел на меня Витька.
– А… – Я неопределенно взмахнул рукой и, прижав ладонь к лицу, потер пальцами прикрытые веками глаза. – Спал плохо.
Витьке такой ответ не показался исчерпывающим.
– И что с того? – спросил он, не сводя с меня пристального взгляда.
Я убрал ладонь и улыбнулся – смущенно и одновременно насмешливо, – чтобы сразу было понятно: то, что я собираюсь сказать, будет сказано не всерьез. Или не совсем всерьез.
– Ты ничего только что не видел? – спросил я, стараясь вложить в интонацию побольше самоиронии.
– Чего именно? – с серьезным видом переспросил Витька.
– Ну, только что… – Я провел по воздуху растопыренной пятерней, словно пытаясь поймать невидимую паутину, повисшую перед лицом. – Как будто что-то проскользнуло по воздуху.
– Нет, – уверенно покачал головой Витька. – Я ничего не видел.
– Значит, мне показалось, – смущенно улыбнулся я.
Витька безразлично пожал плечами.
– Это духи, – сказал Трепищев.
– Духи? – непонимающе посмотрел я на него.
– Это ваш дар, – добавил Трепищев, как будто мне это что-то объясняло.
Я чуть приподнял руки и потряс головой, словно пытаясь выгнать из ушей засевшую там примитивную мелодию.
– Еще раз, – снова обратился я к писателю. – О каком даре идет речь?
Трепищев приподнял бровь и посмотрел на меня так, словно в чем-то подозревал.
– Вам ничего не известно о вашем даре? – недоверчиво спросил он. Помедлив секунду, добавил: – Конечно, случается, что дар проявляется у человека уже в зрелом возрасте, но обычно к шестнадцати годам
