– Я все равно все слышу, – усмехнулся Менелай.
– Он здесь, – кивнул я.
– Ну дела. – Витька в растерянности взъерошил волосы на голове.
– Почему вашего друга так удивляет мое появление? – поинтересовался Менелай.
– Мы считали, что вы принадлежите иному варианту реальности, – ответил я.
– С некоторых пор я принадлежу только вечности, – не очень-то весело усмехнулся Менелай. – А у вечности, как вам известно, а может быть, и неизвестно, нет вариантов.
– Вы знаете, где мы сейчас находимся? – спросил я у Менелая.
– Я бы сказал, что на краю вечности, – снова усмехнулся спартанский царь. – Это последний возможный вариант реальности из всех существующих. За ним простирается бездна вечности, последнее пристанище тех, кто ушел навсегда.
Я пересказал Витьке ответ Менелая.
– А я тебе что говорил! – радостно хлопнул ладонью о ладонь Витька. – Мир, в котором господствует энтропия!
– Ничего подобного, – тут же отреагировал на его слова Менелай. – Энтропия не имеет никакого отношения к мироустройству данного варианта реальности.
– Чепуха! – протестующе взмахнул рукой Витька, когда я передал ему ответ Менелая. – Спартанский царь не имел ни малейшего понятия об энтропии. Он даже слова такого не слышал ни разу в жизни.
– Молодой человек, – с укором произнес Менелай, обращаясь к Витьке так, будто тот мог его слышать. – Если бы вы были лучше знакомы с потусторонним миром, то не стали бы подвергать сомнению мои слова. Мертвые никогда не лгут. При жизни я действительно понятия не имел об энтропии. Однако в своем нынешнем положении могу получать любую информацию, какую только пожелаю, за исключением той, которая связана с личной жизнью усопших или кого-либо из ныне здравствующих людей. Конечно, кое-что мне известно и об этом, но, так же как всякий обитатель бездны, я связан жесткими этическими нормами и правилами. Которые, в частности, строжайшим образом запрещают нам сообщать живым что-либо из частной жизни других людей, живых или мертвых. – Менелай насмешливо хмыкнул. – В свете этого вам должно быть понятно, насколько беспочвенны надежды людей вытянуть из духов какую-либо полезную для себя информацию. Ведь все общающиеся с ними, как правило, желают узнать какие-нибудь пикантные подробности из личной жизни известных исторических персон или кого-нибудь из своих близких. А исторические факты, как таковые, их совершенно не интересуют. Точно так же, как данные точных наук, ознакомиться с которыми можно, просто заглянув в учебник.
Передавая Витьке речь Менелая, я в значительной степени сократил ее, оставив лишь то, что, на мой взгляд, было действительно важно:
– Он знает, что такое энтропия.
– Этот мир представляет собой переходную ступень от бытия к небытию, – сказал Менелай. – Понять его опираясь только на физические законы нельзя. Здесь невозможны никакие процессы, потому что тут все находится на грани умирания.
– Но мы-то пока еще живы. – Сказав это, я почувствовал некоторое сомнение. – Или нет?
– Трудно сказать, – задумчиво произнес Менелай. – Могу посоветовать вам провести простейший эксперимент, после которого вы, быть может, сами ответите на свой вопрос. Поднесите открытую ладонь к губам и подуйте на нее.
– И что?
– Сделайте, как я говорю.
Я поднес ладонь к губам и тихонько подул на нее.
– Что ты делаешь? – спросил Витька.
Кожа ладони не ощутила ни малейшего колебания воздуха. Я сделал глубокий вдох и дунул сильнее. Результат был таким же.
Глядя на меня, Витька проделал тот же эксперимент: поднес ладонь к губам и дунул на нее.
– Вот это да! – изумленно произнес он. – Я не чувствую своего дыхания.
– Потому что его нет, – сказал Менелай.
– Но я могу дышать. – Чтобы продемонстрировать свою способность, я вдохнул полной грудью, а затем с силой выдохнул.
– Это всего лишь иллюзия, – ответил Менелай. – Вам только кажется, что вы дышите. Все потому, что вы привыкли дышать.
– Выходит, мы мертвы? – Я растерянно развел руками.
– Ну да! – возмущенно тряхнул головой Витька. – Покойники не чувствуют себя так хорошо, как я сейчас!
– Любопытно, – с легким сарказмом произнес Менелай, – откуда вашему другу известно, как чувствуют себя мертвые?
От головы до хвоста «головастика» пробежала оранжевая вспышка.
Нет, я определенно не был настроен сейчас обсуждать тему жизни после смерти. Не то чтобы мне становилось страшно от одной только мысли, что я уже умер, но было как-то непривычно, что ли, думать о себе как о мертвом. Какой-то неприятный зуд возникал в нижнем отделе позвоночника, а во рту становилось сухо и появлялся неприятный, чуть кисловатый привкус.
– Цветные пятна на вашем теле соответствуют вашему настроению? – сам не знаю почему спросил я
