Из-за двери вновь раздался грохот. Затем – долгий, выворачивающий душу наизнанку крик. Так мог кричать разве что только человек, с которого живьем сдирали кожу. Или, пронзив плоть крючьями, раздирали на куски. Услыхав такое, любой нормальный человек должен либо, позабыв обо всем, кинуться несчастному на помощь, либо убежать прочь, думая лишь о том, как спасти собственную жизнь. Патрульные остались на месте. Они будто и не слышали ничего.
И, едва только дверь распахнулась, номер пятый, не задумываясь, нажал на спусковой крючок.
Получив пулю в лоб, врач упал на спину.
Его голубая форменная куртка была перемазана кровью. Кровью было забрызгано лицо. И даже стекла небольших круглых очков в тонкой металлической оправе были окроплены кровавыми брызгами. К левой щеке прилип небольшой кусочек красного мяса. Можно было подумать, что врач стоял рядом со взорвавшейся мясорубкой. И ему здорово досталось.
– Есть, – произнес номер пятый.
Нога врача, обутая в светло-коричневый мокасин, придержала закрывающуюся дверь. Патрульным, находившимся слева от нее, – пятому, второму и третьему, – был виден коридор особого отделения.
Картина как в малобюджетном фильме ужасов, когда все имеющиеся недостатки, включая непрофессиональных актеров, бездарный сценарий, отсутствие реквизита и денег на спецэффекты, режиссер-самоучка пытается компенсировать обилием разлитого повсюду имитирующего кровь жиденького, опять же по причине отсутствия средств, красителя. Вся разница лишь в том, что здесь-то кровь была настоящая. Но – повсюду. Даже на потолке. Ни одной живой души в коридоре не было. Лишь из второй справа двери торчали чьи-то ноги. Но что было за этими ногами, никто не знал. Хотя, конечно, чего уж тут голову ломать. Ежели человек лежал, вытянув ноги, в луже крови, то, скорее всего, он был и не человеком уже, а телом. Забота о котором переходила всецело в руки патологоанатомов, мумификаторов, гробовщиков и могильщиков.
В дальнем конце отделения будто лопнул наполненный громкими звуками баллон, и все они разом высыпались в коридор. Что-то падало, ломалось, трещало, скрежетало и билось.
В коридор выбежала медсестра в разодранном халате. Волосы у нее на голове торчали в разные стороны, словно кто-то пытался повыдирать их. Либо таскал ее по полу, схватив за выбеленные патлы. Лицо было похоже на творение нервного скульптора, который, оставшись недоволен своей новой работой, сначала как следует хлопнул по ней ладонью, а затем наотмашь ударил острым шпателем.
– Помогите! – увидав патрульных, в отчаянии закричала девушка. При этом стало заметно, что длинная, прямая рана на левой стороне ее лица не просто глубокая, а рассекает щеку насквозь. – Ради всего святого! Помогите! – И побежала к дверям.
Нет, она лишь отчаянно пыталась бежать. Она едва держалась на ногах. Ее мотало от одной стены к другой. Она едва не падала, путаясь в полах разорванного халата.
Ни один из патрульных не двинулся с места, чтобы помочь ей. Патрульные ждали приказа.
– Номер третий! Нейтрализуйте движущийся в вашу сторону объект!
– Принято!
Патрульный номер три сделал полшага в сторону дверного проема, занял удобное для стрельбы положение, поднял автомат, тщательно, как в тире, прицелился и плавно надавил на спусковой крючок.
– Есть!
Бежавшая навстречу ему медсестра до самого последнего момента не понимала, что она сама является мишенью. Она даже улыбнулась за миг перед тем, как пуля выбила ей левый глаз. Она была уверена в том, что патрульный поднял оружие, чтобы защитить ее.
Наивность, перетекающая в безумие.
Безумие с выбитыми мозгами.
Мозги, размазанные по кафелю.
Кафель, заляпанный кровью.
Из дальней двери в коридор выпрыгнуло странное человекообразное существо. Оно метнулось к противоположной стене, подпрыгнуло и коснулось ее одновременно ладонями и пятками. На какой-то миг существо будто зависло, прилепившись к стене. Затем, оттолкнувшись сразу четырьмя конечностями, оно перепрыгнуло на соседнюю стену. Существо было голым, перемазанным кровью. Волосы у него на голове слиплись и стояли колтуном. Губы то и дело расползались в стороны, как будто существо скалилось. Но при этом оно не издавало ни звука. Только ладони и пятки влажно шлепали, прилипая к стене.
Двое патрульных держали чудище на прицеле. Существо приближалось к выходу, а приказа стрелять не поступало. Монстр вовсе не внушал доверия. Он не казался особенно разумным, вроде бы не собирался идти на контакт и, уж точно, миролюбием не отличался. Он не бросался на патрульных только потому, что из-за шлемов головы их казались ему странными. Да и пахли они необычно, не так, как те, кого он уже успел попробовать. Быть может, это какие-то другие существа? – прикидывал монстр. Быть может, с ними стоит быть поосторожнее? Но какие бы мысли ни извивались червяками в складках серого вещества его мозга, инстинкт убийцы толкал гулла вперед. Он лишь ждал момента, чтобы нанести удар. А патрульные ждали приказа. И каждый из них, независимо от другого, думал: а что, если эта тварь бросится на меня? Стрелять без приказа было нельзя. Или все же можно?.. В виде исключения?.. Или – ввиду особых обстоятельств?
Гулл издал короткий, отрывистый звук, похожий на всхлип, оттолкнулся пяткой от стены и на четвереньках побежал по коридору. Бег его казался неловким, положение тела – неестественным, но при этом он стремительно приближался. Гулл намеревался ударом тела сбить с ног обоих патрульных – других, находившихся в тамбуре, он еще не видел – и тогда уже прикончить их.
– Номер третий! Нейтрализовать объект!
– Номер пятый! Нейтрализовать объект!
Оба выстрелили почти одновременно. И обе пули попали в цель.
Гулл будто на стену налетел – подпрыгнул высоко вверх, перевернулся в воздухе и шлепнулся на спину. Но, зло рыкнув, он перекатился через плечо, вновь вскочил на четвереньки и снова бросился на патрульных.
Не двигаясь с места, оба стреляли короткими, скупыми очередями. Три-четыре выстрела в каждой. Точно в цель. До тех пор, пока гулл не растянулся на кафельном полу бездыханный.
Перезарядив автомат, номер пятый подошел и сделал контрольный выстрел в затылок. Подумал, посмотрел на пулевое отверстие в черепе и выстрелил еще раз. По спине мертвого чудовища прошла судорога. Теперь уж с ним точно было покончено.
– Команда «Март»! Зачистить особое отделение!
И все.
Больше никакой информации.
Ни о противнике, ни о том, сколько человек им предстояло убить.
Держа оружие наготове, патрульные медленно двинулись по коридору.
Особое отделение было похоже на скотобойню, в которой давно не делали уборку. И тишина стояла мертвая. Только откуда-то издалека периодически доносились звуки, как будто густые, тяжелые капли медленно, одна за одной, шлепались в лужицу такой же густой, неторопливо растекающейся по кафелю лужицы. Мед или густой кисель.
В первых двух комнатах живых не было. А от мертвых мало что осталось. Казалось, кто-то вконец обезумевший, да к тому же еще и наделенный чудовищной силой, рвал и уродовал попавшие к нему в руки тела до тех пор, пока они не превращались в нечто совершенно неузнаваемое.
В лабораторной комнате среди жуткого разгрома, на единственном уцелевшем письменном столе, сидел голый человек. Как и все вокруг, тело его было забрызгано кровью. Руки измазаны кровью по локоть. Как будто перчатки надеты. Прикусив высунутый язык и склонив голову к плечу, человек водил пальцем по столу перед собой. Словно что-то писал. Конечно, это мог быть и не человек вовсе, а еще один монстр, однако прикончить его удалось одним выстрелом.
Войдя в комнату, чтобы сделать контрольный выстрел, номер четвертый посмотрел на стол, где сидел чудило. Среди кровавых разводов явственно читалось матерное слово. Номер четвертый слышал, что даже превратившиеся в монстров сырцы сохраняют способность мыслить. Только мыслят они уже не как люди, а
