по-своему, по-монстрячьи. Что это означает, номер четвертый не знал. Но вполне справедливо полагал, что матерное слово мог даже гаст написать. А почему нет?
Человек, которому принадлежали ноги, высовывающиеся в коридор, действительно был мертв. Причем мертв основательно. Мертвее не бывает. У него не было верхней части тела. Ноги были. А все, что выше пояса, отсутствовало. Как будто акула откусила. Большая. Белая. Вынырнула из океана бредовых видений, оттяпала половину тела и снова на дно ушла. Такое порой случается. Нечасто, но бывает. И не исключено, что это был вовсе не галлюциногенный кошмар, а всего лишь сон Алого Короля. Ему что только не привидится порой.
Две операционные располагались напротив друг друга. В обоих – поблескивающие металлом хирургические столы. И куча всяких причудливых инструментов – режущих, колющих, пилящих, щипающих, отрывающих, выворачивающих, сдирающих. Мечта для маньяков-извращенцев. Парочка которых, судя по всему, здесь на славу порезвилась. Пара, потому что одному с такой работой было не управиться. На каждом хирургическом столе – груда дымящихся внутренностей. Будто вываленных из какого-то гигантского контейнера. А по полу разбросаны отрубленные конечности и просто куски мяса. Не позавидуешь патологоанатому, которому придется составлять из этих останков то, что они первоначально собой представляли. Бедолаге придется помучиться. Здесь и опыт не поможет. Разве что только интуиция.
Из дальней комнаты выбежала женщина в очках. В глазах – отретушированный безумием ужас. Полы расстегнутого белого халата разлетелись в стороны, словно нелепые крылья. Можно было подумать, она собралась взлететь. Но для этого ей нужно было прыгнуть с обрыва. Как ни странно, на ней почти не было крови. Лишь отпечаток окровавленной пятерни на левой груди. Как будто она только что зашла в эту кровавую баню. И кто-то сразу ухватил ее за грудь. Чем, понятное дело, страшно напугал.
Следом за женщиной в дверном проеме возник полностью трансформировавшийся гаст. О, это был урод так урод! Всем уродам урод! Внешне он малость напоминал человека. И даже вполне уверенно стоял на задних конечностях. Наверное, если бы его приодеть как следует, так и вовсе бы от человека было не отличить. Однако гаст решил явить себя патрульным в голом виде. Откровенно демонстрируя все свои анатомические отличия. Прежде всего это были суставы. Крупные суставы на руках и ногах, вывернутые совершенно немыслимым образом. Нормальный человек испытывал бы чудовищные мучения, если бы ему какое-то время пришлось держать конечности в таком положении. А гасту это, похоже, не доставляло ни малейшего неудобства. Скорее всего, глядя на целящихся в него патрульных, гаст их принимал за уродов. Кожа у монстра была сухая, чуть коричневатая, как у мумии. Как старый, крошащийся под пальцами пергамент. Кости выпирали из-под кожи так, что казалось странным, почему она не лопается под их внутренним напором. Хотя вроде бы должна дать трещину и поползти. Лицо гаста сохраняло человеческие черты. Но глаза у него был слишком большие и круглые. Надбровные дуги – сглажены. Нос маленький с дико задранным кверху кончиком, так что все сопли наружу. И нижняя челюсть очень массивная, выступающая вперед. Весьма характерная черта для тех, кто имел обыкновение кусаться. Волос на голове у гаста почти не было. Несколько серых, реденьких прядок, аккуратно зачесанных назад, блестели так, будто их смазали вазелином. Собственно, так оно и было. Найдя вазелин, гаст первым делом привел в порядок прическу. Да, и еще – у него не было гениталий. То есть вообще никаких. Абсолютно. И даже волосы на лобке не росли. Так что определить его половую принадлежность можно было, лишь воспользовавшись местоимением «оно». Как оно справляло нужду?.. Слушайте, а вам это интересно?
В общем, расклад такой: шестеро хладнокровных, вооруженных до зубов патрульных, одна обезумевшая от страха дамочка и бесполый гаст с вполне конкретными и откровенно недобрыми намерениями. Патрульные открывают организованную стрельбу и довольно быстро укладывают гаста на кафельный пол. Укладывают основательно, так что он даже не делает попыток подняться. Дамочка, вне себя от счастья, бросается к храбрым спасителям, готовая всех их сразу заключить в объятия. И тоже получает причитающуюся ей порцию свинца. Руки ее плавно, как в замедленном кино, взлетают вверх и так же дивно начинают опадать. Она еще смотрит на патрульных – с недоумением и отчасти с осуждением. Но это ненадолго. Ребята свое дело знают. Вскоре взгляд ее тускнеет, а затем и вовсе гаснет. И она опускается на пол бесформенной грудой. Рядом с гастом. Который, между прочим, только притворяется мертвым. Он рассчитывает отлежаться, прикидываясь трупом, до тех пор, пока патрульные не уйдут. А после продолжить свои гнусные злодеяния. Но этот номер у него не пройдет. Как уже говорилось, ребята свое дело знают. Прежде чем уйти, они кидают туда, где лежит мертвая женщина и притаившийся мертвым гаст, пару гранат.
Вот это называется зачистка.
В отделении оставались еще два непроверенных помещения. Дверь в каждое гостеприимно распахнута. И спрыснута свежей кровушкой. Ну, без этого здесь, судя по всему, было никак. После того как в операционной отгремели взрывы, в одной из комнат что-то с грохотом упало. Из другой послышалось недовольное ворчание. Вряд ли человек стал бы подобным образом выражать свои эмоции. Если он, конечно, находится в здравом уме и трезвой памяти.
Объясняясь условными знаками, патрульные разделились на две группы, чтобы одновременно перекрыть вход в оба помещения.
Но прежде чем они успели сделать это, один из них услышал приказ.
– Третий! Нейтрализуйте пятого!
У номера третьего даже сомнения не возникло в том, что приказ может оказаться ошибкой. Или, того хуже, чьей-то глупой шуткой. Или же голос в наушнике мог и вовсе ему померещиться. Номер третий, так же как и любой другой из группы «Март», знал, что приказ следует выполнять не задумываясь. Поэтому он поднял автомат и выстрелил в номера пятого.
Стрелять пришлось несколько раз. Кевларовый бронежилет надежно защищал грудь и живот патрульного даже от выстрелов с близкого расстояния. С каждым выстрелом тело номера пять вздрагивало, как от удара током, и он делал короткий шаг назад. До тех пор, пока спиной не уперся в стену. Почему-то только тогда номер третий поднял ствол автомата выше, и очередная пуля разбила забрало шлема номера пятого.
Приказ был выполнен, и номер третий почувствовал легкое замешательство. Жесть твою, что ж я сделал? Ну, или что-то вроде того.
Но довести эту мысль до логического завершения он не успел – пуля из автомата номера шестого разворотила ему мозги.
Номер шестой действовал технично. Получив приказ нейтрализовать номер третий, он сзади приставил ствол к срезу его шлема и только один раз нажал на спусковой крючок.
В отличие от номера третьего, номер шестой не испытывал сомнений. И умер он, без сомнения, легко, когда нож номера первого перерезал ему горло.
Естественно, номер первый также действовал не по собственной инициативе, а в соответствии с полученным приказом. Хотя и не понимал его смысла. Но это ведь и не входило в его задачу. Точно?..
Номер второй и номер четвертый одновременно получили приказы нейтрализовать номер первый. Быстро справившись с этой задачей, они получили новые приказы.
– Второй! Нейтрализовать четвертого!
– Четвертый! Нейтрализовать второго!
Они не были знакомы друг с другом. Они даже не знали, как зовут того, в кого они стреляют.
Главным для каждого из них было выполнить приказ. Точно и беспрекословно.
Не думая о том, кто отдает приказы.
Не думая, какой в этом смысл.
Не думая, к чему это может привести.
Не думая вообще ни о чем.
Размышления ни к чему хорошему не приводят.
Как правило.
Ночь. Улица. Гаст
Он шел куда-то.
Медленно переставлял заплетающиеся ноги.
Одну за другой, одну за другой.
Он куда-то шел?
