изображение на нем менялось, последовательно переключаясь на каждую из пяти установленных в особом отделении камер. Это было сделано как раз на случай нештатной ситуации. Чтобы прибывшие спасатели могли, не входя в отделение, оценить степень опасности того, что там происходило.
– Посмотрите на экран, доктор. – Криминалист сделал шаг в сторону, освобождая Инолиньшу место перед переговорным устройством. – Внимательно посмотрите.
Врач сделал то, что от него требовалось. Минуту-другую он добросовестно всматривался в меняющиеся изображения на экране.
– И что дальше? – спросил он наконец, поскольку так и не понял, что именно от него требуется.
– Вы не замечаете никаких изменений по сравнению с тем, что видели в прошлый раз?
– Да вы что, смеетесь? – едва не вспылил Инолиньш. – Я даже не помню толком, что именно я видел!
– Вы сказали, что это было отвратительно.
– Конечно!
– Что именно?
– Все!
– Может быть, вы все же попытаетесь вспомнить какие-то детали, которые особенно потрясли вас?
– Послушайте! Я вижу на экране кровь и мертвых, убитых людей. Вы полагаете, этого недостаточно для того, чтобы вызвать чувство омерзения?
– Но вы же врач. Сами не так давно сказали, что свинина, что говядина, что человеческое мясо – для вас все едино.
– Во-первых, я этого не говорил!..
– Но подразумевали.
– Во-вторых, я не только врач, но к тому же еще и человек! И, что бы вы там ни думали, вид мертвого тела вовсе не доставляет мне удовольствия!
– Что с вами, доктор? Вас ни в чем не обвиняют. Ни в каннибализме, ни в некрофилии. Мы всего лишь попросили вас посмотреть на экран и сопоставить то, что вы видите сейчас, с тем, что видели прежде. Вот и все. Все остальное вы сами придумали, доктор. И, честно говоря, мне странно, откуда у вас такие мысли?.. А, доктор?
Он слишком часто повторяет слово «доктор», подумал Инолиньш. К чему бы это? Хотя какая разница? В конце концов, я действительно доктор. И с этим уже ничего не поделать. Да и надо ли?
Врач молча повернулся к монитору и еще какое-то время всматривался в то, что там происходило. Собственно, там и смотреть-то было не на что, поскольку не происходило ничего. По ту сторону экрана царил мертвый покой. Инолиньшу даже показалось, что он заметил тень улыбки, умиротворенной, а может быть, всепрощающей, на губах трупа в операционной. Но криминалистов ведь не это интересовало?
А что их вообще интересовало?
Они стояли возле Инолиньша – Ржаной едва не касался его плечом – и обсуждали свои проблемы. Открыто, без утайки, без намеков и иносказаний. Как будто рядом никого не было.
– А, собственно, почему экран транслирует съемки контрольных видеокамер?
– Система безопасности переключается на автотрансляцию, если на вызов никто не отвечает.
– То есть, когда посланная доктором Инолиньшем медсестра нажала кнопку вызова, находившимся за дверью патрульным было уже не до нее.
– Конечно. К тому времени уже вовсю шла стрельба.
– Это похоже на случай трехмесячной давности.
– В двадцать седьмой?
– Именно.
– Я бы не сказал, что похоже. В двадцать седьмой патрульные перебили весь персонал и пациентов. А после открыли огонь по прибывшим криминалистам. Поэтому их пришлось ликвидировать. Хотя некоторые общие черты, несомненно, просматриваются…
– Стичкин и Рукер.
– Стичкин погиб, Рукер до сих пор хромает.
– Путь проникновения мемвируса так и не был обнаружен.
– Да. И это, пожалуй, самое непонятное во всей истории с внезапно спрыгнувшими в пасть безумия патрульными.
После четвертого или пятого просмотра определенно и бессмысленно повторяющихся кадров Инолиньш сделал шаг назад и с удрученным видом – исключительно для господ криминалистов – покачал головой.
– Я не вижу ничего, что мог бы назвать необычным. – И, не удержавшись, добавил-таки: – В вашем понимании.
– Хорошо. – Беккер улыбнулся так, будто и не ожидал услышать ничего другого.
Ржаной распахнул дверь в особое отделение:
– Прошу вас, доктор.
– Простите, но я краем уха слышал, что вы говорили о похожем происшествии в двадцать седьмой больнице, имевшем место несколько месяцев тому назад.
Криминалисты непонимающе переглянулись.
– О чем вы, доктор?
– Я хотел спросить…
Инолиньш наклонил голову и сосредоточенно потер пальцами брови. А в самом деле, о чем это он?
– Простите, – натянуто улыбнулся врач. – Я, кажется, переработал сегодня… Замотался…
– Бывает, – с пониманием улыбнулся Беккер. – Надеюсь, доктор, вы все же в состоянии нам помочь?
– Так ведь, доктор? – поддержал напарника Ржаной.
Доктор, доктор, доктор, доктор…
Он ненавидел, не любил, терпеть не мог, когда его называли доктором!
– Да, конечно – с готовностью кивнул Инолиньш. – Все, что в моих силах.
– Большего мы и не просим, доктор.
Криминалисты вошли в тамбур, отделявший особое отделение от основного больничного корпуса. Как шлюз на подводной лодке. Врач остановился на пороге. В тамбуре не было крови или каких-либо других следов случившейся трагедии. Здесь все было как всегда. В противоположных концах небольшого, вытянутого, как пенал, помещения стояли низенькие диванчики, обтянутые искусственной кожей малинового цвета. На краю одного лежала раскрытая примерно на середине и перевернутая переплетом вверх книга. Как будто читавший ее ненадолго отошел. Совсем ненадолго, явно имея намерение вскоре вернуться к чтению. Оставаясь в дверях, Инолиньш смог даже название прочитать: «Мертвоград». Странное название. Не то интригующее, не то отталкивающее. А может быть, и то, и другое одновременно. Ему почему-то вдруг страшно захотелось взять книгу в руки и полистать, быстро пробегая взглядом по страницам, выхватывая даже не разрозненные фрагменты, а всего лишь обрывки предложений и фраз. Этого было достаточно для того, чтобы почувствовать вкус книги. Вернее, чтобы понять, есть у нее вообще хоть какой-то вкус. Или же это очередная многотомная белиберда. О влюбленных вампирах, о близоруких волшебниках, о крысах- мутантах, живущих в канализации, о черепашках-дальнобойщиках, об империи, готовящейся нанести ответный удар, о спецназовцах, пьющих, как лошади, и бьющих без промаха не в бровь, так в пах, о больших космических кораблях, о маленьких, злобных карликах… А может, и еще какая тупая, откровенно безграмотная банальщина, прикрытая яркой обложкой. Да, собственно, кому какая разница. Сам Инолиньш даже и не помнил, когда последний раз книгу в руках держал. В смысле, не просто так, чтобы подержать или переставить с места на место, а чтобы почитать. И не по необходимости, не медицинский справочник какой-нибудь, а для удовольствия. Чтобы вкус языка почувствовать, насладиться сюжетным хитросплетением, начать, в конце-то концов, сопереживать героям, а не представлять себя в образе любвеобильного задиры, рубахи-парня, героя всех пьянок и победителя всех кабацких драк, с бицепсами, что и двумя руками не обхватишь, и мордашкой, смазливой и приторной, как свежий миндальный торт.
Однако брать книгу, наверное, не следовало. Это ведь могло оказаться… Как оно называется? Ну, то самое, что криминалисты очень любят… А! Вещественное доказательство! Точно!.. Или, хуже того – улика. И на ней к тому же могли оказаться отпечатки пальцев и следы ДНК. Жертвы или злодея. Смотря кто из них
