мемвирусы уже проникают в его мозг и, встраиваясь в локусы, вызывают мутации самых глубинных мемплексов. Результатом столь раннего и, как правило, почти неконтролируемого вмешательства становятся как гении, так и идиоты. Чаще – идиоты. Но от этого уже никуда не уйти. Увы. Это новый этап эволюции.
Ну, да ладно. К делу.
– Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие. Мне весьма и весьма неприятно это говорить, но у нас кризис.
Начать совещание с подобной фразы все равно что на пятом ходу шахматной партии, когда только- только начался размен фигур, сказать не уступающему тебе в мастерстве сопернику: «Вам мат, гроссмейстер!»
На экране за спиной у старшего киура появилась доска, расчерченная на черно-белые квадраты. Черный конь бьет белого слона.
Естественно, киуры зашевелились, заерзали на стульях, завозились руками по столу, принялись переглядываться да перешептываться.
– Как – кризис?
– Как кризис?
Один так даже достал носовой платок и принялся старательно в него сморкаться.
– В следующий раз, господин Шульгин, не забудьте принести зубную щетку, – сказал, обращаясь к сопливому коллеге, старший киур.
– Что, простите? – Шульгин вытер красный нос скомканным платком.
– Зубы почистить не желаете? – радушно улыбнулся старший киур.
– Э-э…
Шульгин понял, что пропустил сильный мем. Однако теперь уже поздно было пытаться что-либо предпринять. Оставалось только смириться. И, дождавшись конца совещания, заняться деконструктивированием мема. Работа нудная, кропотливая и весьма неблагодарная. Все равно что рис перебирать.
Старший киур не любил Шульгина. И не упускал случая подсадить его на мем. Будь его воля, он давно бы погнал Шульгина из Эсперанты. Но при том, что мемевтиком Шульгин был весьма средненьким, а аналитиком – так и вовсе никаким, он умел обзаводиться друзьями. И многие его друзья были весьма и весьма влиятельными персонами. Мнениями и пожеланиями которых не мог пренебрегать даже старший киур Московской Эсперанты. Хотя он-то свое место заслужил по праву. Заработал потом и кровью. Особенно – кровью. И по большей части не своей.
– Станислав Викторович…
Юрьев Станислав Викторович.
Так звали старшего киура Московской Эсперанты. И он предпочитал, чтобы к нему обращались по имени-отчеству. Просто. Без долгого перечисления чинов, должностей и регалий.
– Станислав Викторович, – обратился к нему самый молодой из киуров, Дмитрий Тарусов, которому Юрьев тайно симпатизировал. Он полагал, что со временем из Тарусова выйдет толк. Если только ему хватит ума не связываться с такими, как Шульгин. – Мы все уже в курсе. И примерно представляем, что происходит.
– Представляете? – Юрьев наклонил голову, усмехнулся едва заметно и бровью повел. – Ни черта вы, скажу я вам, не представляете! То, что происходит сейчас в городе, – это не системный сбой. У нас именно кризис. – Более не демонстрируя сдержанность, старший киур саданул кулаком по столу. Так, что, будь на нем стаканы, – подпрыгнули бы. – Потому что система, твердь ее, полетела к черту! К лешему! К дребеням!
Киуры снова заерзали. Надули щеки. Сдвинули брови.
Да уж, глядя на них, подумал Юрьев, выразительно сдвигать брови – это мы умеем. Этому мы выучились. Да только сейчас в этом нет никакого смысла! Потому что система вышла из-под контроля и пошла вразнос!.. Хотя, с другой стороны, если как следует подумать, что еще остается в такой ситуации? Только бровями шевелить. Выразительно.
– Мне кажется, вы придаете слишком большое значение прозвучавшему в эфире обращению Мертвой Овер-Головы, – тяжело вздохнул киур Шумейко с обвислыми, будто у бульдога, щеками и мешками под вечно полусонными глазами. – Такое и прежде случалось… Конечно, давно пора прижать к ногтю этих подонков. Но, уверяю вас, Станислав Викторович, это всего лишь вопрос времени. Ничего нового в своем обращении они не продемонстрировали. Мы забили их мемы своими, запустив повтор праздничного концерта и юмористического реалити-шоу «Кто хочет стать Президентом?». Через полчаса мемвирусы Мертвой Овер- Головы сделались нежизнеспособными.
Юрьев хорошо знал Шумейко. Он не только внешне, но и своим подходом к делу напоминал старого, матерого пса. Если вцепится, то уже не вырвешься. И если он говорит, что ликвидация Пиратской Сети Мертвой Овер-Головы – это вопрос времени, значит, так оно и есть. В этом-то как раз старший киур не сомневался. Беда в том, что не было у них этого времени. Уже не осталось.
– Пиратская Сеть Мертвой Овер-Головы вышла в эфир одновременно в девяти округах, – заметил Тарусов.
Старший киур кивнул – молодец, Дима, в корень зрит.
– Вконец обнаглели, – негромко, но зло, процедил сквозь зубы тощий Гигин.
Постоянно недовольное выражение лица Гигина вызывало подозрение, что у киура проблемы с желудком. Может быть, даже язва.
– А позвольте вас спросить, Илларион Павлович, – прищурился старший киур. – Вот вы, лично вы, что сделали для того, чтобы этого не произошло?
– Я делаю то, что от меня требуется, – буркнул, глядя не на старшего киура, а в сторону занавешенного окна, Гигин.
– Ознакомьтесь, господа. – Юрьев кинул на стол стопку документов. – Мои помощники потрудились над тем, чтобы сопоставить разрозненные на первый взгляд события, что происходили сегодня ночью в городе, и свести все в единую схему. Против нас, господа, начинают действовать нашим же оружием. Впрочем, начинают – это не то слово. Они используют его быстрее, точнее и изощреннее, чем мы!
Старший киур вновь почувствовал эмоциональный всплеск и, чтобы снять напряжение, быстро провел кончиками пальцев по лбу.
– Честно говоря, я и сам еще до конца не пойму, в чем тут дело. То ли они действуют более изобретательно, то ли мы хуже ориентируемся в ситуации.
По экрану у него за спиной разлился мягкий, успокаивающий перламутровый свет. Временами сквозь него проступали тусклые, расплывающиеся, едва заметные знаки и символы. Даже если очень внимательно присматриваться, все равно трудно понять, что они означают. Однако у каждого из них имелось свое конкретное назначение. Каждый раз перед важным заседанием старший киур лично подготавливал скрытые послания для коллег. Киуры, конечно же, знали, что их разум подвергается насильственной перепрошивке. И, конечно же, им это не нравилось. Но каждый держал свое недовольство при себе. Потому что начать возмущаться означало бы расписаться в собственной слабости. А слабому мемевтику не место среди высших посвященных. Вот так. Оставалось только сидеть и молча ловить чужие мемы, надеясь деконструировать их если не с ходу, то после заседания.
Киуры потянулись за листами, что кинул на стол старший киур. Медленно, неохотно. Юрьев их прекрасно понимал. Им страшно не хотелось верить в то, что их спокойный, правильный мир закачался, пошел трещинами и вот-вот рухнет. Они были похожи на глупых свинов из сказки про трех поросят, уверенных, что смогут спастись от беды в своих соломенных хижинах. Если бы Юрьев мог принять решение без их участия, он так бы и поступил. Тем более что решение давно уже было готово. Однако, в соответствии с Кодексом Гильдии чистильщиков, решение должно быть принято всеми киурами Эсперанты. Единогласно. В Кодексе были предусмотрены лазейки, как то: внезапная кончина одного или двух киуров, не согласных с общим мнением. Однако внезапная смерть всех, ну или почти всех киуров Московской Эсперанты явно вызвала бы недоумение у высших иерархов Гильдии. Юрьеву не нужны были проблемы. Поэтому он все же надеялся, что сможет уговорить своих киуров принять правильное, единственное правильное в данной ситуации решение. Которое сам он уже принял.
