Глава 14
В гостиной царили умиротворение и покой. Гости закончили трапезу. Они съели почти все, что было на столе. За исключением нескольких листочков кресс-салата, веточки укропа и трех красненьких, ядреных редисочек. Упологи сидели, откинувшись на спинки стульев, зажав в руках бокалы с портвейном. Взгляды их были несколько осоловелыми, зато лица лучились сытой радостью.
Гиньоль посмотрел в угол, чтобы убедиться, что с Мадлоной все в порядке.
Девушка держалась молодцом. Она сидела в кресле, поджав под себя ноги и прикусив зубами кончик карандаша. Но плакать не собиралась. Напротив, с некоторым удивлением Гиньоль отметил, что упологи вызывают у Мадлоны интерес. Должно быть, прежде ей не приходилось встречаться с подобным типом людей.
Гиньоль посмотрел на упологов, вспомнил историю о хвосте фазана и улыбнулся. Пожалуй, Франтишек был прав. Эти двое, называющие себя профессором и доктором, жили наперекор всему. Не потому, что им так хотелось, а потому, что не умели по-другому. Как фазан, который не в силах избавиться от своего длинного, совершенно неуместного в дикой природе хвоста.
– Итак, господа, – Гиньоль занял свое место за столом, – вернемся к нашим проблемам.
– Конечно! – Доктор Вин-Винтовский поднял с пола целлофановый пакет и поставил его перед собой на стол. – Я хочу продемонстрировать вам, господин Гиньоль, несколько артефактов из нашей обширной коллекции.
Пошарив в пакете, уполог достал из него большой серый булыжник и грохнул его на стол. Мадлона тихо ойкнула в углу. А Гиньоль только порадовался, что Туанона этого не видела.
Доктор Вин-Винтовский отхлебнул портвейна из бокала и с видом победителя посмотрел на Гиньоля.
– То, что я собираюсь вам показать, господин Гиньоль, перевернет все ваши представления о мире!
– Не думаю, что в этом есть необходимость, – попытался возразить Гиньоль.
Ему совсем не хотелось тратить время на рассматривание коллекции булыжников. Которых, судя по всему, было много у доктора в сумке.
– Я настаиваю! – Вин-Винтовский двинул булыжник через стол в сторону хозяина.
Гиньоль натянуто улыбнулся. Не видя иного выхода, он взял булыжник в руку и посмотрел на него с трех разных сторон.
– Присмотритесь! – указал на булыжник тонким, похожим на сучок пальцем доктор Вин-Винтовский. – Вы видите ячеистую структуру внутри этого образования?
– Да, в самом деле. – Гиньоль ничего не видел, но решил не спорить с упологом. – Что-то там такое есть…
– Это споры инопланетной жизни! – вознес палец к потолку доктор Вин-Винтовский.
– Не может быть! – искренне удивился Гиньоль.
– Именно! – заверил его уполог. – Именно так все и говорят, впервые увидев это! Не может быть! Но! – Доктор Вин-Винтовский выхватил из сумки другой камень. – Взгляните!
Он протянул руку, в которой сжимал каменюку.
Гиньоль вытянул шею и посмотрел на артефакт.
– Впечатляет, – кивнул он. – Там, – он покрутил пальцем над камнем, – полным-полно спор!
– Нет, – зловеще оскалился Вин-Винтовский. – Это не споры!
– Да что вы такое говорите? – Гиньоль снова посмотрел на камень. – Как есть – споры!
– Смотрите внимательнее, господин Гиньоль, – навалившись животом на стол, зашептал профессор Хруль. Как будто они были одноклассники, одного из которых зверюга профессор старательно валил на экзамене. – Это уже не споры, а зародыши. Зародыши инопланетной жизни. Присмотритесь – у них видны хвостики.
Гиньоль не имел ни малейшего желания рассматривать хвостики инопланетных зародышей. К тому же обязанные своим существованием лишь не в меру бурному воображению маловменяемых упологов. Поэтому он встал, взял в руку бокал портвейна и торжественно провозгласил:
– Господа! Профессор! Доктор! Я склоняю голову перед вашей самоотверженностью и мужеством в деле борьбы с мировой угрозой панспермии! За вас, господа!
Такой тост доблестные упологи пропустить не могли. Они дружно вскочили на ноги, сдвинули бокалы и затянули некое песнопение, похожее на вой голодных гиен, затерявшихся в ночи.
Гиньоль недоуменно посмотрел на Мадлону, надеясь, что, быть может, она сумеет объяснить ему суть происходящего.
– Это гимн, – едва слышно прошептала Мадлона.
– Гимн? – удивился Гиньоль.
– Неофициальное название «Гимн без слов». Написан более ста лет тому назад патриархом центральной словесности Сержем Мышаковым, положен на музыку Гиви Гигулиным. Поскольку текст Гимна не содержит никаких слов, а лишь бравурные, жизнеутверждающие возгласы, он может исполняться по любому случаю. В свое время Мышаков продал его семи разным правительствам, трем спортивным союзам и Добровольной ассоциации по борьбе с лизоблюдством. Все остались довольны.
Должно быть, упологи являлись большими почитателями творчества Мышакова. Потому что пели они долго. За это время Туанона дважды заглянула в столовую, видимо, обеспокоенная странными звуками. Лишь пропев все десять куплетов Гимна, упологи с чувством глубокого удовлетворения вновь сдвинули бокалы и залпом осушили их.
– Господин Гиньоль! – обратился лицом к хозяину профессор Хруль. – Вы – великий человек!
– Я знаю, – не стал спорить Гиньоль.
– Как правило, общаясь с людьми вашего образа жизни, мы натыкаемся на стену непонимания, – сказал доктор Вин-Винтовский.
– Это очень грустно, – скорбно склонил голову Гиньоль. – Честное слово, мне искренне жаль людей, недооценивающих угрозу инопланетной панспермии.
– Именно! – ввинтил указательный палец в воздух профессор Хруль.
– Я думаю, пришла пора положить этому конец! – торжественно провозгласил Гиньоль.
– Чему именно? – осторожно поинтересовался доктор Вин-Винтовский.
– Непониманию, косности и лицемерию!
Упологи вытаращили глаза на Гиньоля. Они откровенно не понимали того, что говорил Гиньоль. Но им это все равно нравилось.
– Господа! – Гиньоль вновь наполнил бокалы упологов портвейном. – В результате серьезных и кропотливых социологических исследований, которыми на протяжении двух последних лет занималась моя помощница, – Гиньоль указал на затаившуюся в уголке Мадлону, – мы пришли к выводу, что сочувствующих нашим идеям среди населения Мира-На-Оси гораздо больше, чем можно было бы подумать.
Фраза была закручена хитро, витиевато, а потому и не могла не вызвать восторженного приема у упологов, которые, дружно пригубив бокалы, с одобрением закивали.
– Проблема лишь в том, – вдохновенно продолжил Гиньоль, – что идеи, провозглашаемые ЦУПом, не пользуются популярностью. То есть, попросту говоря, открыто провозглашать себя сторонником идеи угрозы панспермии не модно. Вот эту-то нездоровую тенденцию нам и предстоит сломать.
– То есть?.. – начал было доктор Вин-Винтовский и растерянно запнулся.
– Вы хотите сказать… – подхватил было профессор Хруль, но тоже умолк.
– То есть я хочу сказать, что берусь за дело, – прояснил ситуацию Гиньоль. – Мы начнем с массированного выброса материалов в средствах массовой информации. Вам, господа упологи, предстоит подготовить данные. Максимально достоверные, убедительные и непротиворечивые. Читатель должен ощущать нашу правоту не разумом и даже не сердцем, а всем своим естеством. Мы должны не убеждать его в нашей правоте – мы должны помочь ему набраться смелости, чтобы поверить в собственную проницательность. Прочитав статью, он должен – нет! – просто обязан стукнуть ладонью по столу и воскликнуть: «Я так и знал!» Потому что он действительно все это давно уже знал, но не решался поверить! Вы меня понимаете?
Упологи недоумевающе переглянулись.
