– А по-другому?
– Я тебе еще раз повторяю, – устало вздохнул Александр. – У меня нет инструментов. Ничего более аккуратного, чем этот тесак. – Он вытащил из-за пояса нож, вырубленный из железного листа, с неловкой рукояткой, сделанной из обрывка одежды. – Что я могу этим сделать? Только взрезать покойнику брюхо и посмотреть, как там у него внутри.
– Ну, может уурсины с инструментами помогут, – не очень уверенно предположил Чики. – Я видел, у них ножи хорошие.
– А кузницы ты у них в селе часом не приметил?
– Нет, – отрицательно качнул головой Чики.
– А ты? – спросил Александр у Гюнтера.
– Не видел, – ответил тот. – А что?
– А то, что ножи у них действительно хорошие. И наконечники на копьях острые. И другие металлические изделия имеются. А вот кузницы нет. И даже самой примитивной плавильной печи я у них в поселке тоже не видел. Откуда же они берут металл и как его обрабатывают?
– Интересный вопрос, – озадаченно потер подбородок Чики. И тут же предложил возможный ответ: – А, может, кузнецы в другой деревне живут?
– Может быть, – не стал с ходу отметать такую возможность Александр. – Только мне почему-то кажется, что дело не в этом.
– А в чем тогда?
– Не знаю. – По всему было видно, что Александр не хотел продолжать разговор на эту тему. – Значит, сегодня проводим вскрытие. А завтра отправляемся к уурсинам. Восстановим память еще четверым.
– А с остальными как же? – спросил Дик-1. – Мы ведь тут все, можно сказать, одна команда.
– Мы все заодно, пока ни у кого из нас нет выбора. Пока мы не люди, а человеческая масса. А когда с памяти спадает пелена, выясняется, что все мы разные. Гюнтер – золотой мальчик, Дик – пилот тюремного корабля…
– Военного, – уточнил Чики. – Военного корабля, на котором летали тюремщики.
– …А я, – словно и не услышав его, продолжил Александр, – врач-убийца, казненный по приговору Высшего Трибунала. У каждого свой внутренний мир. И свои тараканы в голове. Куда они поползут, проснувшись?
– Тогда и выбор четверки, которую вы собираетесь вести к уурсинам, – это все равно, что стрельба вслепую.
– По несуществующим мишеням, – усмехнувшись, добавил Чики.
– Вроде того, – не стал спорить Александр. – Но нам нужна команда тех, кто пойдет до конца.
Дик Чики окинул придирчивым взглядом обезглавленный труп. Как скаредный гробовщик, прикидывающий, а не стоит ли сделать гроб покороче, раз уж клиент все равно без головы?
– А как мы объясним сержанту то, что у покойника брюхо будет вспорото?
– К тому времени, когда сержант вернется, от трупа ничего не останется, – ответил Александр. – Зверье все растащит.
– Зверье, значит. – Дик в задумчивости потеребил себя за нос. – Ну-ну…
Дик-1 встал, опершись на лопату. Все равно, что землекоп, решающий, стоит ли браться за сверхурочную.
– Все равно, – угрюмо произнес он. – Плохая смерть.
– А что, бывает смерть хорошая? – насмешливо поглядел на него Чики.
– Смерть бывает разная, – с философской многозначительностью изрек Дик-1. – И приходит она к каждому по-своему.
– Но почему-то всегда не вовремя.
С этим никто спорить не стал.
Да и незачем было.
Потому что смерть, как известно, дело интимное. И спорить о ней – все равно, что обсуждать личную гигиену за праздничным столом.
Глава 15. День 194-й
Юрий умирал.
Он знал это. И давно уже смирился с неизбежностью ухода в небытие. Его не пугала вечная тьма и безмолвие. А о том, чтобы его изуродованное болезнью тело не испытывало страданий, позаботился Юм-Памарак.
Жизнь медленно утекала. Уходила в песок вечности. Обращалась в ничто. Юм-Памарак сидел рядом с умирающим и с интересом наблюдал за тем, как это происходит. Шаман знал, что именно смерть таит в себе главное различие между человеком и животным. Каждый умирает по-своему. Один спокойно ждет своего конца, другой мечется в ужасе, третий до последнего пытается найти способ обмануть смерть, а то и заключить с ней сделку. Есть еще четвертые, пятые, шестые, седьмые… О! Смерть уникальна во всех своих многочисленных проявлениях. Но, в отличие от животного, человек знает, что такое смерть. И, как правило, заранее к ней готовится. Всю свою жизнь.
– Юм-Памарак, ты здесь? – едва слышно произнес умирающий.
– Да, Юрий, ага, – также тихо ответил шаман.
– Перестань добавлять «ага» в конце каждой фразы…
– Почему, ага?
– Люди так не говорят.
– Я уурсин, ага. Уурсины всегда добавляют «ага», только по-своему, ага.
– Ут-Ташан не говорит «ага».
– Он еще слишком молод, ага.
– Сколько ему?
– Не знаю, ага.
– А сколько лет тебе, Юм-Памарак?
– Я не считаю лет, ага. Я не знаю, что это такое, ага. Но я помню, как первые уурсины пришли сюда, и дед мой был тогда еще жив, ага.
– Это было давно?
– Давно, не давно – какая разница, ага. Может быть, это было только вчера, ага. А, может быть, еще тогда, когда дерево, которое сейчас восемь человек, взявшись за руки, обхватить не могут, было тоненьким, зеленым стебельком, ага.
В горле у умирающего что-то булькнуло – по всей видимости, он попытался усмехнуться.
– С таким отношением ко времени можно жить вечно… Так, что ли, Юм-Памарак?
– Ты хотел бы жить вечно, Юрий, ага?
Умирающий ничего не ответил.
А Юм-Памарак и не ждал ответа. Потому что он и вопроса не задавал. Он лишь озвучил то, о чем думал сейчас Юрий.
– Послушай, Юм-Памарак… – медленно, устало начал умирающий. – Я должен тебе кое-что сказать…
– Не стоит, ага.
– Ты не понимаешь…
– Я все прекрасно понимаю, ага. Но, поверь мне, то, что сейчас тебе кажется важным, вскоре не будет иметь никакого значения, ага.
– Помнишь тех людей, что приходили в селение?
– Они обещали вернуться, ага. И, я думаю, они непременно вернутся, ага.
– Мне трудно это говорить, Юм-Памарак… Поверь мне… Дай мне воды!..
Шаман взял стоявшую на полу чашку с водой и поднес ее к сухим, потрескавшимся губам умирающего.
Юрий попытался отпить. Ему было больно глотать. Вода не текла в горло, а выплескивалась на подбородок и грудь. Умирающему удалось лишь смочить пересохший рот. Оттолкнув руку Юм-Памарака, он снова упал на ложе.
– Не думай, что я сошел с ума, Юм-Памарак… Но я должен это сказать…
– Я слушаю тебя, Юрий, ага.
– Когда люди вернутся, убейте их… Всех… А потом пусть охотники отправятся в их лагерь и убьют остальных…Тела бросьте, чтобы их сожрали дикие звери…
– Уурсины не убивают людей, ага, – дважды кивнул Юм-Памарак. – Ага.
– Они уже мертвы…
– Тогда зачем их убивать, ага?
– Если вы не сделаете этого… Они будут возвращаться снова и снова… А следом за ними придут другие… Они разрушат ваш мир… Уничтожат вас…
– Я так не думаю, ага.
– Потому что ты не знаешь людей…
– Тот, которого зовут Александр, сказал, что они не хотят здесь оставаться, ага.
– Может быть… Но они все равно останутся… И придут другие… Помнишь, ты рассказывал мне, как вы бежали из другого мира?.. Помнишь?.. Многим ли удалось спастись?.. Вам снова придется бежать, если вы не убьете… Если не убьете чужаков…
Юм-Памарак запрокинул голову назад и почесал худую, с широкими складками кожи, шею.
– Хочешь, я помогу тебе дождаться их, ага?
– Зачем?
– Ты сам им все это расскажешь, ага.
– Я говорю это тебе…
– Ты не о том думаешь перед смертью, ага.
– Я думаю о вас… Об уурсинах…
– Зачем, ага? Ты ведь уходишь, а мы остаемся, ага.
– Именно поэтому…
– Нет, ага, – мягко улыбнувшись, покачал головой Юм-Памарак. – Ты сейчас думаешь не об уурсинах, а о себе, ага. Это нормально, именно о себе и только о себе должен думать человек перед смертью, ага. Но ты умираешь, как человек, как представитель своей расы, а не как уурсин, ага. Знаешь, в чем разница, ага? Даже сейчас, стоя на пороге смерти, ты все еще думаешь о том, что станут говорить, как станут вспоминать тебя после того, как тебя не станет, ага. И не говори мне, что это не так, ага. Знаешь, почему болезнь съела тебя изнутри,
