ага? Ты думаешь, что тебе не хватало каких-то там лекарств, но это не так, ага. Все дело в том, что ты так и не смог найти гармонию между своей внутренней сущностью и тем миром, в котором приходится жить, ага. И даже сейчас, умирая, ты не пытаешься прийти к умиротворению, нет, ты стараешься внести сумятицу, ага. Ты прошел через обряд хашцак мицерик, но это не принесло тебе ни радости, ни облегчения, ага. А знаешь почему, ага? Потому что в твоем прошлом осталось то, что ты сам не хочешь, а может быть, боишься вспоминать, ага. Почему – не знаю, ага. Но из-за этого ты по-прежнему видишь мир, как циновку, накрытую для обеда, ага. А что находится под ней, ты не знаешь, ага. Мир не принадлежит тебе, а ты не принадлежишь миру, ага. Я уурсин, Юрий, а у нас, уурсинов, принято говорить человеку перед смертью то самое главное, что ты не сказал ему до этого, ага. Так вот, Юрий, я хочу сказать тебе, что ты очень плохой человек, ага. И это не ты умираешь, а мир избавляется от тебя, ага, – Юм-Памарак поднялся на ноги. – Ты хочешь пить, ага?
– Нет, – отрицательно качнул головой Юрий.
– Хочешь, чтобы я помог тебе умереть, ага?
– Нет.
– Тогда я ухожу, прощай, ага.
Шаман повернулся к умирающему спиной, откинул закрывавшую дверной проем циновку и вышел на открытый воздух.
Только теперь, вздохнув полной грудью, он понял, какая тяжелая, застоявшаяся атмосфера давила на него в хижине, которую он покинул. И дело было вовсе не в том, что в ней умирал человек. Уурсины относились к смерти не так, как люди. Они не видели в уходе близкого им человека трагедии. Смерть была для них естественным, закономерным процессом, без которого жизнь была бы не полной. Наверное, именно поэтому каждый уурсин сам выбирал время, когда ему пора было уйти.
Юм-Памарак сцепил пальцы на затылке, запрокинул голову и посмотрел на небо.
Когда уурсины только пришли сюда, макушка Юм-Памарака была на уровне пояса его отца. Но уже тогда у него была очень хорошая память. И он отлично помнил, что в мире, который уурсины покинули, небо было не лиловое, а голубое в ясные дни и почти черное в непогоду.
К шаману подошел вождь Сапа-Ташан.
– Он умер? – спросил вождь, взглядом указав на дом за спиной Юм-Памарака.
– Он умер очень-очень давно, – ответил шаман. – А я так и не смог научить его жить.
Вождь понимающе кивнул.
– А другие люди? Те, что пришли к нам после него?
– Они снова придут.
– И ты тоже будешь учить их жить?
– А разве не этим должен заниматься шаман?
Сапа-Ташан кивнул одобрительно, похлопал шамана по голой груди и пошел дальше по своим делам. Вождь – это вам не шаман. Вождю некогда заниматься ерундой. У вождя всегда очень много важных, неотложных дел.
Глава 16. День 199-й
Дела у всех разные. Дело у каждого свое.
Дик Чики с Александром решили заняться тем, что казалось им наиболее важным. На данный момент. Убедившись в том, что Гюнтер хорошо помнит дорогу в селение уурсинов и сможет сам отвести к Юм-Памараку четверых Диков, решивших пройти церемонию хашцак мицерик, они вдвоем с полпути повернули назад. Теперь дорога их лежала к скальной гряде. Они хотели отыскать проход, о котором говорил Юрий. Пока особого смысла в этом не просматривалось. Но, кто знает, быть может, знание местности окажется неоценимым в дальнейшем. От мысли о побеге никто отказываться не собирался. Но как это осуществить на деле, пока еще никто толком не знал. Не было не то что плана, но даже идеи, отталкиваясь от которой, можно было бы начать разрабатывать план. Было только одно огромное, неодолимое желание вырваться с этой грешной планеты. И улететь… Да куда угодно! А еще, как добавлял Чики, «настучать по башке всем тем козлам, которые нас сюда заткнули». Вот так. Чисто конкретно.
Два солнца светили на небе. Мелкие камешки под ногами хрустели. В общем, все, казалось бы, складывалось неплохо. Но отчего-то Александр чувствовал смутную, необъяснимую тревогу. А может, даже предчувствие беды. Почему? Да кто же знает! Возникает порой такое странное ощущение, будто жучок скребется за грудиной. И знаешь ведь, что не может этого быть, и волноваться вроде бы не о чем, а все равно прислушиваешься.
– Что-то ты нынче очень задумчивый, – насмешливо глянул на Александра Дик. – Живот, часом, не прихватило?
Пару часов назад они съели, зажарив на костре, зверька, смахивающего на кролика, только мохнатого и с короткими ушами. Дик впервые ел нормальную еду после длительной диеты из икер торока. И по всему было видно, что ему несколько не по себе. Чики боялся повторения приступа кишечной колики, что случился с ним после того, как он впервые попробовал жареное мясо. Но прошло время, с животом был полный порядок – кроме чувства теплой сытости более никаких ощущений! – и Чики приободрился. Он наконец-то почувствовал себя человеком! О зомби, каким он был прежде, напоминал только засевший под черепом чип, который в любую секунду мог превратить его из разумного существа в корчащуюся от боли тупую, безмозглую тварь. Чип не болел и не чесался. Да вообще никак не давал о себе знать. Но одна только мысль о том, что он есть, легко могла вывести Дика из себя.
– Да нет, все в порядке, – ответил на вопрос Чики Александр.
– Точно? – недоверчиво прищурился Дик.
Александр на ходу поднял с земли камень и кинул его в торчащий неподалеку обломок скалы. Щелкнув, камешек отскочил в сторону.
– Правильно ли мы поступили, отправив Гюнтера одного?
– Почему это одного? – удивился Чики. – С ним четверо Диков.
– Это сейчас они Дики! – Александр щелкнул пальцами. – А кем они станут после хашцак мицерик?
– Не понимаю, – подумав, пожал плечами Дик. – Что с ними может случиться? С нами-то все хорошо.
– Мы не знаем, кто они на самом деле. И они тоже не знают. Как поведет себя человек, вспомнивший прошлое, которое он предпочел бы навсегда забыть?
Дик озадаченно почесал щеку. Гладкую, как у младенца.
– Ну, вообще-то, мы ведь тщательно отбирали людей… Вроде бы.
– Вот именно, что вроде бы. Что мы про них знаем?
– Ну, Шестнадцатый химию знает, придумал с ходу, как цемент делать. Наверное, был в прошлом учителем. А может, и профессором. Двадцать Седьмой в строительстве разбирается. Значит, тоже человек образованный. Двадцать Первый… Ну, Двадцать Первого ты и сам знаешь. Он парень что надо. Без толку не болтает, а если уж скажет, так непременно сделает. Восьмой Дик – он просто здоровый, как бык. Нам ведь нужны здоровые парни. Верно?
– Верно, – кивнул Александр.
Вот только как-то совсем уж невесело. Без энтузиазма, что ли.
– Чем тебе Восьмой не нравится? – насупился Чики.
Дик-8 был его протеже, он настоял на том, чтобы включить его в первую группу, отправляющуюся к уурсинам. И то, что у Александра зрели какие-то сомнения по поводу предложенной им кандидатуры, Чики воспринимал почти как вотум недоверия, вынесенный ему лично.
– Мне нравится Восьмой, – вздохнул Александр. – Так же, как и все остальные. Меня настораживает то, что я ничего про них не знаю.
– Могу с уверенностью сказать, что они не убийцы, не насильники и не маньяки, – усмехнулся Дик.
– Почему?
– Потому что у нас, в Союзе Шести Планет, самые справедливые и человеколюбивые законы. Маньяков, насильников и убийц у нас давно уже не казнят, а содержат в специзоляторах. Я слышал, там не хуже, чем в санатории. Кормят простенько, но вкусно. Приятель, маньяков нынче не умертвляют, а лечат! В руки палачей попадают только… Ну, в общем, такие, как ты. Приличные то есть люди. Но их, к нашему глубокому сожалению, не так уж много. Я – из числа боевых потерь, – тоже своего рода исключение. Те, с кем нам приходится иметь здесь дело, это либо жертвы несчастных случаев, либо неизлечимо больные, закончившие свои дни в больничных палатах. Первых, мне кажется, должно быть больше.
– А как насчет самоубийц?
– Об этих я как-то не подумал, – честно признался Дик.
– К тому же и маньяки, случается, умирают.
– Слушай, не нагнетай, – недовольно поморщился Дик. – Согласен, есть некоторый риск нарваться на идиота… – Он посмотрел по сторонам, будто хотел убедиться, что идиота с ним рядом нет. – Но, в конце-то концов, Гюнтер будет не один.
– Ну, да, а еще скажи, что парню пора взрослеть.
– Пора, – согласился Дик. – Я в его возрасте уже учился в школе военных курсантов. И, между прочим, частенько кулаками доказывал свою правоту.
– А если ты не прав?
– Даже в этом случае все равно приходится делать вид, что ты уверен в своей правоте. Иначе – никак. Иначе – башку прошибут.
– Сурово.
– А ты как думал! Школа военных курсантов – это тебе не институт биологической и медицинской химии!
Они уже более трех часов шли вдоль скальной гряды. В соответствии с картой, что нарисовал на полу своей хижины Юрий, они должны были уже выйти к проходу, о котором рассказывал больной. Но пока они видели только серые камни, громоздящиеся едва ли не до самого неба.
Чики остановился, вытер пот со лба и достал из-за пазухи флягу, сделанную из высушенного плода тыквенного дерева. Сделав три глотка воды, он протянул флягу Александру.
– Сдается, ничего мы тут не найдем. Юрий либо обманул нас, либо сам уже не соображал, что говорил. Что лично для меня сейчас без разницы. С другой стороны, конечно, прогулялись неплохо. Ага, как говорит Юм-Памарак.
Александр приложил ладонь козырьком ко лбу и посмотрел вдоль каменной стены. Вдаль. Туда, где она, прежде чем нырнуть за горизонт, как будто прижималась к земле.
– Может быть, еще немного пройдем? – Александр вернул Дику флягу, и тот спрятал ее за пазуху.
– Да я разве против! Только без толку все это. Странно даже, что ты, с твоим здравомыслием и рационализмом, поверил вдруг в эту историю. Какой-то проход в горах. – Чики скривил презрительную гримасу. – С чего бы вдруг? Откуда?
– Но ты же сам видел трангов.
– И что с того?
– По твоим словам, они появились буквально ниоткуда.
– Так мне в тот момент показалось. Но меня не было на мостике, поэтому я не знаю, что на самом деле произошло.
– Если бы трангов доставил корабль-матка, его появление не могло бы стать неожиданностью?
– Конечно. Большой корабль был бы замечен. И, с какой бы мыслимой скоростью он ни шел, мы бы успели принять все необходимые меры, как для обороны, так и для контратаки. Но палубные орудия молчали.
– Палубное орудие может поразить движущегося в открытом пространстве транга?
– В принципе, конечно, может. Однако палубные орудия предназначены для нанесения ударов по объектам, сопоставимым размерами и маневренностью с «Семецким». Бить из них по
