– То есть для трангов времени не существует?
– Не совсем так. Если я правильно понял Юм-Памарака…
– Снова этот шаман, – не удержался от саркастической усмешки Дик.
– Если я правильно понял слова Юм-Памарака, – невозмутимо спокойно повторил Эрик, – для трангов время – это не вектор, направленный строго по прямой, из прошлого в будущее. Прошлое, настоящее и будущее для них едино.
– Я этого не понимаю, – махнул кистью руки Дик – будто муху отогнал.
– Это и не важно, – едва заметно улыбнулся Эрик. – Важно то, что транги могут в любой момент оказаться в нужном им месте. И сделать то, что необходимо.
– Ага… – задумчиво наклонил голову Дик. – Здорово! Выходит, они в любой момент могут уничтожить корабль, что снабжает нас продовольствием?
– Да.
– Или нашу колонию?
– Как только сочтут это нужным.
– И они могут сделать это не сегодня и не завтра, а, скажем, вчера? Или – месяц назад?
– Ну, если время для них не имеет значения…
– Значит, они могут переигрывать какие-то ключевые моменты истории? Запускать все по новой?
– Ты хочешь, чтобы я ответил тебе за трангов?
Чики развел руками.
– Из всего этого я могу сделать только один вывод – нам нужно как можно скорее убираться отсюда.
– Эй! Кирпич давай! – донесся крик со стороны строящегося дома.
Эрик отодвинул заслонку и заглянул в печь.
– Видел бы сейчас меня мой отец, – усмехнулся он.
– А что, мы делаем что-то плохое?
– Никто уже тысячу лет не строит дома из кирпича.
– Твой отец строитель?
– Архитектор. Видел воздушный переход к Башне Тысячелетия?
– Спрашиваешь! Я раз десять гулял по нему – все пытался понять, как же он держится в воздухе?
– Это проект моего отца.
– Он еще жив?
– Умер двумя годами раньше меня… Надеюсь, они дали ему умереть.
Глава 20. День 271-й
Разговоры начались сразу после возвращения тех, кому вернули имена. Первый день обсуждалось самоубийство Дика-21. На второй день заговорили о Лабиринте. Заговорили все разом, так что не было никакой возможности установить, кто проболтался первым. Хотя Александр просил всех своих спутников хранить в тайне то, что они узнали. Он опасался именно того, что произошло. Колонисты сначала обсуждали саму возможность покинуть планету-тюрьму, воспользовавшись Лабиринтом. Затем они начали строить планы, как это сделать. И вскоре большинство из них уже были уверены в том, что Лабиринт – это единственный и к тому же надежный путь к спасению. Аргументы вроде того, что Лабиринт – это не просто туннель, ведущий на свободу, а невообразимо сложная самоорганизующаяся пространственно-временная структура, во внимание не принимались. А любые разумные доводы, как волны, разбивались о вопросы: «Сколько мы еще должны ждать?» «Где справедливость?» и «Почему мы сами не можем за себя решать?»
Единственное, что еще удерживало группу особо активных сторонников немедленного бегства – а их, по разным оценкам, насчитывалось от двенадцати до пятнадцати человек, – это страх остаться без ежемесячной инъекции иммунной сыворотки. Но, видя, что некоторые уже могут без нее обходиться и даже употребляют в пищу не специальную смесь, а натуральные продукты, они требовали, чтобы и им, наконец, дали чудодейственное лекарство.
Дик-4, самый главный смутьян и заводила в стане сторонников немедленных активных действий, даже пригрозил Чики, что, если ему – именно ему, а не всей его группе! – не будет выдано лекарство, он расскажет обо всем, что ему известно, сержанту. В следующую же инспекцию.
Чики сделал вид, что страшно испугался, и по секрету сообщил Дику-4, что вот именно для него-то у него лекарство припрятано. И накормил дурака смесью из каких-то трав, составленной по собственному рецепту. А потом еще и жареным мясом угостил. А когда Дика-4 начало корежить и ломать, и все содержимое его желудка поперло наружу, Чики дал ему как следует по башке, связал и велел оттащить в недостроенный дом. Когда Дик-4 пришел в себя, Чики присел рядом с ним на корточки и зловещим полушепотом сказал:
– Думаешь, я хочу тебя убить?.. Нет. Я поступлю иначе. Я оставлю тебя здесь, связанным. Через два дня прилетит инспекция. Я скажу доку, что ты умер… Нет, лучше скажу, что тебя съела какая-то жуткая тварь, прибежавшая из джунглей. Ага, так будет живее и правдоподобнее. И все это подтвердят. Даже твои друзья-приятели. Знаешь почему? Потому что все они очень хотят получить инъекцию иммунной сыворотки. А тебе она не достанется. Ты будешь валяться здесь, в углу. А я буду приходить к тебе и день за днем наблюдать, как тело твое разлагается. Как оно пожирает само себя. Как покрывается вонючими пузырями и гниющими струпьями. Как зубы вываливаются из десен… Сашка не даст соврать – мы с ним видели человека, умирающего без иммунной сыворотки. Мерзкое, скажу я тебе, зрелище.
Сказал – и ушел. Оставив Дика-4 в состоянии, близком к каталепсии.
Заводилу и смутьяна напугала не столько сама угроза Чики, сколько то, с какой холодной, отрешенной от всего мирского решимостью он говорил про ужасную, недостойную человека смерть. Как будто он сам был со смертью на «ты». И даже порой дружески похлопывал костлявую старуху по плечу.
На следующий день, когда Гюнтер принес ему воду и еду, Дик-4, плача навзрыд, принялся умолять парня, не медля ни минуты, бежать к Чики и передать ему, что он, Дик-4, во всем раскаялся. Более того, он глубоко сожалеет обо всех тех глупостях, что успел наговорить. Он осознал, он полностью осознал, насколько был неправ. Да что там! Он был полным идиотом! Должно быть, разум его помутился! Но теперь все в порядке. Он снова пришел в себя. И готов… Он на все готов! Абсолютно на все! Вам нужен герой – вот он, перед вами!..
Слушая Гюнтера, Чики посмеивался. Но Дика-4 велел освободить. Сам он с ним разговаривать не стал, хотя Дик-4 и порывался высказать ему все слова благодарности, что успел заготовить. И это было правильное решение. Дик-4 затих, стал сторониться бывших своих единомышленников и вообще старался никому не показываться на глаза.
Инспекция прошла, как обычно, без проблем. Доктор одарил каждого колониста причитающейся ему дозой иммунной сыворотки. Сержант осмотрел строящийся дом, остался весьма доволен и даже пообещал в следующий раз подкинуть еще инструментов. Единственный инцидент, смерть Дика-21, был воспринят представителями власти сдержанно. Можно даже сказать, спокойно. Сержант буркнул что-то насчет допустимого процента потерь, и на том дело о самоубийстве бедолаги Дика-21 было закрыто.
Дик-10, оказавшийся в кабинете врача как раз в то момент, когда туда зашел сержант, слышал отрывок их разговора, из которого можно было сделать вывод, что оба чрезвычайно довольны положением дел в колонии. Док связывал энтузиазм колонистов с придуманным ими культом Святого Норбита. А сержанту просто было все равно. Он был доволен, что может доложить командованию об успешном выполнении поставленной перед ним задачи. А что еще нужно бравому служаке?
Никто не проболтался тюремщикам. Ни о Лабиринте, ни об уурсинах, ни об именах, что вспомнили некоторые колонисты. Однако между колонистами разговоры о Лабиринте продолжались. Они поутихли, но не прекратились совсем. То и дело Александр ловил на себе неприязненные взгляды. Или ему это только казалось? Когда он поделился своими сомнениями с Чики, тот сказал, что и сам это замечал. А Гюнтер, покрутившись между людьми, там – подслушав, здесь – подглядев, сообщил, что кое-кто из колонистов считает, что Александр, Чики, Кефчиян и другие, обретшие имена, ни лекарства от беспамятства другим не дают, ни в Лабиринт их не пускают, потому что есть у них в этом какой-то свой интерес. А все разговоры о риске, якобы связанном с тем, что они называют «хашцак мицерик», и о том, что Лабиринт – это самая опасная игрушка во Вселенной, – от грешного. В чем именно заключается интерес обретших имена, никто не знал. И даже предположений серьезных ни у кого не было. Если не брать в расчет откровенную глупость о том, что обретшие имена служат тюремщикам – об этом поговаривали, но верить в это никто не верил. Но из-за всей этой загадочности и неопределенности, вопреки логике и здравому смыслу, надуманные подозрения казались все более обоснованными.
Дела обстояли хуже некуда.
– Не хватало нам только разбежаться на две банды, – мрачно заметил Дик.
– И начать охотиться друг за другом, – в тон ему добавил Кефчиян. – Нашим противникам только вождя недостает. После того, как ты Четвертого сломал, новый никак не прорежется.
– Появится, дай только время. Быть может, и сам Четвертый очухается.
– Не, Четвертый уже не боец.
– Будут разные мнения – значит, будут и недовольные. И кто-нибудь из них непременно доложит обо всем тюремщикам. Не по злому умыслу, а общего дела для, – Дик улыбнулся и посмотрел на Александра. – Что, Сашок, делать будем?
– Я поговорю с Юм-Памараком, – сказал Александр.
– О чем?
– О трангах. Если они хотят, чтобы мы отсюда убрались, пусть помогут нам.
– Им проще угрохать нас и завалить поселок камнями. Так, чтобы и следа не осталось.
– Проще – не значит лучше.
– Повтори, пожалуйста, – попросил Кефчиян.
– Если существует хотя бы крошечная вероятность того, что с трангами можно договориться, мы должны ею воспользоваться.
Чики демонстративно посмотрел по сторонам.
– Я что-то не вижу поблизости ни одного транга. Как ты собираешься выманить их из Лабиринта?
– Об этом я и хочу потолковать с Юм-Памараком.
– Шаман, помнится, говорил, что визиты трангов всегда неожиданные.
– Как бы там ни было, Юм-Памарак знает о трангах больше, чем мы.
– Ну, если учесть то, что мы про них вообще ничего не знаем…
Александр посмотрел на светло-пурпурное небо. Первое солнце уже миновало зенит. Второе только-только подбиралось к центру небосвода.
– Сколько человек ты с собой возьмешь? – спросил Дик.
– Только Жана. Если, конечно, он не против.
Кефчиян жестом дал понять, что согласен.
– Я имел в виду тех, кто хочет вернуть себе имя, – уточнил Дик.
– Я больше никого не поведу к Юм-Памараку, – угрюмо покачал головой Александр. – С меня хватит и одной смерти.
– Ты винишь себя в гибели Двадцать Первого?
– Это я отвел его к шаману.
