Сказав это, Харп замер, напряженно вслушиваясь в обволакивающую его, словно кокон, тишину. Ему казалось, что секунды тянутся мучительно медленно: за то время, что Кикул возился с кодом, он успел бы набрать его раз пять.
– Готово, – сообщил наконец Кикул.
– И что?..
– Ничего.
Харп не увидел, как разочарованно развел руками Кикул. Зато его обострившийся слух уловил тихий скрежет, с которым каменная плита сдвинулась с места и начала уходить в стену.
– Врата! – Кикул закричал так, словно Харп находился не рядом с ним, а на другом конце поселка. – Врата открываются!
Харп быстро облизнул пересохшие губы.
– Что за ними?
– Я ничего не вижу… – на этот раз совсем тихо отозвался Кикул. – Там темно… Такая темнота, что даже свет от цилиндра не может ее рассеять.
Вытянув руку перед собой, Харп медленно двинулся вперед.
– Ты хочешь войти туда? – едва ли не с ужасом воскликнул Кикул.
– Именно, – не останавливаясь, ответил Харп.
– А что мне делать?
– Можешь пойти вместе со мной.
– Нет. – Кикул медленно помотал головой из стороны в сторону. – Я лучше здесь подожду.
– Как знаешь.
Харп ухватился рукой за край дверного проема и, сделав еще один шаг, переступил порог.
Он сразу же почувствовал, что здесь куда теплее, чем снаружи. Но что делать дальше, в какую сторону идти, Харп не знал.
За спиной у него послышался тихий скрежет каменной плиты, занявшей свое прежнее положение.
– Кикул! – окликнул своего спутника Харп. Ответа не последовало.
Глава 29
– Я рад, что ты наконец пришел.
Голос был в высшей степени странным. По его тембру невозможно было определить ни возраст, ни пол говорившего. Он мог принадлежать одновременно и одиннадцатилетнему подростку, и взрослому человеку, и древнему старику, и юной девушке, и женщине, вплотную подошедшей к черте, за которой находится старость. Кроме того, невозможно было определить, откуда доносился голос. И виновата в этом была вовсе не своеобразная акустика помещения. Голос звучал отчетливо и ясно, без искажения и реверберации, но при этом казалось, что он шел одновременно со всех сторон.
Поведя головой по сторонам, Харп посмотрел вокруг себя ничего не видящими глазами. Ему не удалось заметить даже отблеска света – либо в помещении было темно, либо глаза его окончательно утратили способность различать свет и тьму.
– Кто ты? – произнес Харп, стараясь сдержать нервную дрожь в голосе.
– Плохо ничего не видеть?
В голосе, который произнес этот вопрос, Харп различил едва уловимую насмешку, а потому не счел нужным отвечать.
В месте, где он находился, было тепло, как в жилом помещении. Харп стянул с головы шапку и сунул ее в карман. Затем расстегнул доху и откинул полы назад – так было не только комфортнее, но и легче дотянуться до оружия.
Потянув ноздрями воздух, Харп уловил присутствие какого-то очень странного, смутно знакомого запаха. Что-то напоминающее о месте, где людей лечат… Больница… Кажется, так оно называется… Нет, не совсем так… Общий больничный запах несколько иной. А тот, что чувствовал сейчас Харп, соответствовал другому месту, которое обычно имеется при каждой больнице. Морг – место встречи всех умерших.
– Ты хочешь, чтобы я вернул тебе зрение? – поинтересовался таинственный собеседник.
– А ты можешь это сделать? – с сомнением спросил Харп.
Невидимый собеседник усмехнулся.
– В этом мире я могу все. Или почти все. Вернуть зрение мне так же легко, как тебе щелкнуть пальцами. Ты хочешь, чтобы я это сделал?
– Что я буду должен тебе за это?
Незнакомец рассмеялся.
– Вот именно поэтому я и выбрал тебя. Другой бы на твоем месте валялся у меня в ногах, умоляя о милости.
– С чего бы вдруг? – презрительно скривил губы Харп. – Я даже не знаю, кто ты такой и способен ли на то, о чем говоришь.
– Твои сомнения нетрудно рассеять.
