– Они боятся тебя, – ответила Эниса.
– Почему? – с искренним недоумением спросил Харп. – Я никому не желаю зла.
– Ты пугаешь своей непредсказуемостью. – Сняв перчатку, Эниса поправила рыжую прядь волос, выбившуюся из-под шапки. – Ты все время меняешься. Сегодня ты уже не такой, каким был вчера. Твои поступки невозможно предугадать. А единственный способ выживания в мире вечных снегов – это стремление к стабильности. Один день должен перетекать в другой плавно и незаметно.
– Даже если каждый день «снежные волки» будут забирать тебя к себе? – с неожиданной злостью процедил сквозь зубы Харп.
На лице Энисы не дернулся ни единый мускул. Но кто бы мог сказать, чего стоила ей эта видимость полнейшей невозмутимости?
– Да, – произнесла она ровным, сухим, абсолютно ничего не выражающим голосом. – И ты напрасно считаешь, что для меня это трагедия.
– Может, тебе это даже нравится? – криво усмехнулся Харп, сам превосходно понимая, насколько гадко это выглядит.
– Нет, – все так же спокойно ответила Эниса. – Но это часть моей жизни.
– Это не так, Эниса, – покачал головой Харп.
– Нет, это именно так, – с непоколебимой уверенностью в своей правоте возразила ему женщина. – Только ты этого не желаешь понять. И именно это притягивает и одновременно отталкивает от тебя людей. Мы приговорены к этой жизни, Харп. За что – не знаю. Может, за то, что каждый из нас совершил в другой жизни нечто ужасное.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что в этом мире нет ни одного счастливого человека.
– И ты полагаешь, что отсюда невозможно сбежать?
Эниса отрицательно качнула головой.
– Почему?
– Давай работать. – Эниса перешла на новое место, намеченное под расчистку. – А то не успеем закрепить клинья.
Харп посмотрел в ту сторону, куда ушел Марсал.
Расстояние, разделявшее их, было, пожалуй, поболее километра. Но на фоне ровной белой поверхности снежной пустыни темная человеческая фигура отчетливо выделялась. Сигналом к началу охоты должен был стать дым от подожженной Марсалом ветоши.
Когда вокруг выхода из лаза снежного червя были расчищены шесть небольших участков, Харп принялся забивать в лед клинья. За прочность и надежность трех клиньев с шипами-распорками можно было не опасаться, поэтому именно их Харп собирался использовать для того, чтобы, как он выражался, подцепить снежного червя на крючок. Три других клина, сделанные из обрезков металлической арматуры, должны были послужить для дополнительной фиксации зверя.
Закрепив на клиньях веревки, Харп привязал противоположные концы к кольцам на гарпунах. Воткнув гарпуны в снег, он еще раз обошел вокруг воронки в снегу, проверяя надежность каждого сочленения.
– Порядок, – сказал он, вновь оказавшись рядом с Энисой. – Если только Марсалу удастся выгнать червя на нас, ему уже не уйти.
Как только он произнес эти слова, из-за горизонта выскользнул первый луч солнца. Пробежав по снежной равнине, он заставил каждый ее сантиметр вспыхнуть мириадами сверкающих искорок.
Эниса достала из кармана солнцезащитные очки. Харп последовал ее примеру. Все, с кем ему доводилось говорить, сходились во мнении, что снежная слепота – самое страшное, что может случиться с человеком в мире вечных снегов. А Марсал как-то поздним вечером, когда они занимались подготовкой снаряжения, рассказал, что «снежные волки» порою карают непокорных, выводя их в ясный солнечный день в снежную пустыню без солнцезащитных очков. Хорошо, если о несчастных есть кому позаботиться: в случае не слишком сильного поражения роговицы через пять-шесть пятидневок зрение может вернуться. Но даже в этом случае оно не восстанавливается полностью: человек остается полуслепым, видя только неясные, расплывчатые контуры предметов.
– Ты не ответила на мой вопрос, – напомнил Энисе Харп. – Почему ты уверена, что отсюда невозможно выбраться?
– Ты слышал о Микато, нашем соседе? – спросила Эниса.
– Да, – кивнул Харп.
– У него сохранились воспоминания из прошлой жизни, которых нет у других. Он рассказывал о месте, которое называется тюрьмой…
– Да, я знаю, что это такое, – вставил Харп, дабы не выслушивать долгих объяснений по поводу того, что ему и без того известно.
– Значит, ты тоже помнишь ее? – Эниса прищурилась так, словно уличила Харпа во лжи или в каком-то другом неблаговидном поступке.
– Да.
Харп пожал плечами – реакция Энисы на его слова показалась ему более чем странной. Как он уже успел понять, многие в этом мире помнили что-то такое из прошлой жизни, что было полностью стерто из памяти остальных.
– Расскажи мне.
Это прозвучало не как просьба, а почти как приказ.
