таки таращили глаза друг на друга. А когда парень собрался уходить, Клэр ему сказала, Лори хорошо слышал: «Ты настоящий, Этьенн! Ты очень настоящий, не то что этот американский франт!»
— Она так сказала? — вырвалось у Роя. — Врешь, Фэйни!
Фэйни поднял руку.
— Клянусь знаменем бойскаутов!
— Если так, считаю себя свободным, — рванулся Рой. — Сэр, эта девочка — дочь коммуниста, франтирера, известного всей Франции. И она сама, сама говорила мне, что разделяет все идеи отца. В церковь она не ходит, в бога не верит, а верит только в коммунизм. Она тоже собирала деньги и подписи в «Тетрадях Мира». Жюжю даже хвалился, что она собрала больше всех. Жюжю и младшие грачи состоят в организации «отважных». Это у них вроде наших скаутов, только красных, — торопился выкладывать Рой. — У Клэр над кроватью, я сам видел, висит фото русской девушки. Такая стриженая, с большими глазами, похожа на нее. Клэр говорит, эту девушку казнили во время войны нацисты за то, что она была партизанкой. Ее имя Зоя, а фамилию я забыл. Ну, да это неважно. Словом, Клэр мечтает во всем следовать примеру этой девушки.
— Ага, вот как! — усмехнулся Хомер. — Что же, госпожа Берто поддерживает такие идеи? Не говорила вам девица?
— Этого не знаю! — отмахнулся Рой. — Знаю только, что в пансионе сестры учится девочка Лисси Бойм. Она давно дружит с Клэр, и сестра говорит, что Лисси таких же убеждений.
Изящная сдержанность слетела с Роя Мэйсона. Он был возбужден, злая гримаса уродовала его черты. Оскорбленное самолюбие, ревность, злоба бушевали в нем, требовали мести — немедленной, полной.
— Как, значит, и в пансион Кассиньоль это проникло? — с некоторым даже удовольствием воскликнул Хомер. — Очень любопытно!
— Да и у нас я бы не поручился, сэр, за всех ребят, — осторожно заметил Фэйни. — Я вам уже говорил: Тэд Маллори и Дэв Ванами уж слишком восторгаются всем, что видят здесь.
Хомер хлопнул его по плечу.
— Чепуха, Фэниан! — самоуверенно объявил он. — Мои мальчики никогда не станут увлекаться такими идеями! Для этого они слишком американцы. — Он хотел было хлопнуть по плечу и Роя, но не решился.
— Должен сказать вам, Ройяль, что ваши соображения любопытны и подтверждают кое-какие мои впечатления. А вам, Фэниан, — повернулся он ко второму любимцу, — вам еще не хватает иногда наблюдательности и умения делать широкие выводы.
Фэйни пренебрежительно фыркнул и завистливо посмотрел на Роя. Но тот, отвернувшись, молчал.
«МЫ УЖЕ НЕ ДЕТИ!»
Это стало отныне боевым кличем. Это стало как бы лозунгом старших грачей. Рамо в первую минуту даже растерялся и не знал, что ответить. Еще бы! Целая делегация во главе с Корасоном и Клэр явилась к нему и прямо спросила: «Как и чем будут помогать грачи в подготовке того народного собрания, о котором говорилось в доме Жерома Кюньо?»
— Так… Значит, вам уже известно? — Тореадор медлил, собираясь с мыслями.
— Но мы же не дети! Мы читаем газеты! — звенящим голосом крикнула Клэр. — И потом нам все рассказал Корасон.
— Кажется, Корасон вас неполно информировал, — сказал, наконец, Рамо шутливым тоном. — Он, видно, не сказал, как ему и Этьенну досталось от матери и Кюньо. Иначе вы не пришли бы ко мне.
— Все равно пришли бы! — упрямо возразил Корасон. — Я им все сказал. Вспомните испанского мальчика Пабло, который сражался в вашей бригаде. Он был не старше нас, а воевал рядом с вами!
Рамо прикусил язык. Дернуло же его рассказывать этим чертенятам о Пабло!
Его окружили. Он видел их пылающие щеки, умоляющие глаза.
— Пусть нам дадут дело, хоть самое ерундовое, хоть самое малюсенькое! — воскликнул Жорж.
— Почему малюсенькое?! — взвилась Клэр. — Малюсенького проси для себя. А я хочу большого, настоящего!
Рамо жестом усмирил бушующие страсти.
— Не станем делить шкуру медведя, который не пойман. Конкретно, что вы предлагаете делать?
— Все! — крикнул чей-то голос. — Мы все можем делать!
Корасон выступил вперед.
— Когда в Соноре было собрание бывших участников Сопротивления, тамошние ребята развозили пригласительные билеты, переписывали листовки, рисовали плакаты…
— Ну что ж, это нужная работа, — кивнул Рамо. — И это вовсе не так легко! Ведь нельзя же просто отдать пригласительный билет и уйти. Надо рассказать, для какой цели собирается народ, рассказать о борьбе за мир, за независимость Франции…
— Тогда с билетами должна поехать Клэр. Уж она-то умеет говорить, — заявили в один голос Жорж и Витамин.
— А кого будут приглашать на собрание? — спросил Ксавье.
— Наверное, будет составлен список, — предположил Корасон. — Так приглашали в Соноре.
Грачи тут же начали вспоминать, кого из участников Сопротивления они знают. Одни из них бывали в Гнезде, других они встречали в городе или знали понаслышке.
— Вероятно, для вас найдется еще одно дело, — сказал Рамо. — Товарищи говорили, что хотят отыскать поблизости от Гнезда просторное ущелье в горах, где можно было бы собраться. Ведь ожидают, что прибудет несколько тысяч человек. Нужно найти такое место, чтобы была естественная выемка, вроде амфитеатра, и трибуна для выступающих, и еще большое ровное пространство, куда можно было бы поставить повозки и автомобили.
— Я знаю, знаю такое место! — воскликнула Клэр. — Это возле Синих озер!
— И я знаю. Только мое место находится поблизости от Чертовой впадины, — сказал Корасон. — Очень подходящее местечко!
— Я тоже знаю. Там и амфитеатр и трибуна! — захлебнулся Жорж. — Совсем рядом с Гнездом. Не знаю, как оно называется, но мы туда ходим за валежником…
— Наметьте пока несколько мест, а потом товарищи осмотрят их и выберут самое удобное, — сказал Рамо, который увлекся не меньше грачей.
— Вот пойдем в горный поход и будем заодно присматривать подходящие места, — предложила Витамин.
— А как же наши гости американцы? — воскликнул Жорж. — Ведь они непременно увяжутся в поход с нами? Они вон ни на шаг от нас не отходят.
— Ну что же, можете взять их с собой, — сказал Рамо. — Я буду руководить походом и сам предложу им пойти с нами.
Грачи хмуро переглянулись. Не очень-то улыбалось им идти в такой поход с Фэйни, Роем и Хомером.
— А когда же начнется подготовка? — нетерпеливо справилась Клэр.
— Как только будет известен день собрания, — отвечал Рамо. — Его хотят приурочить к приезду Фонтенака.
Все в Гнезде уже знали о том, что готовится собрание, на котором будут говорить о мире, о независимости Франции, о том, чтобы в правительстве не было впредь сторонников военных договоров вроде Фонтенака. Даже малыши об этом пронюхали и по пятам ходили за старшими, стараясь разузнать все получше. Все Гнездо было охвачено скрытым волнением. Теперь грачи почти не обращали внимания на Хомера и его школьников. Те делали, что хотели: слонялись по всему Гнезду, бродили по окрестностям, а Хомер вдруг оказался страстным любителем альпинистских прогулок и иногда до темноты пропадал в горах.
Как-то, вернувшись довольно поздно с прогулки, он направился к Марселине. Наверху, в спальнях
