глаза и придвигается ближе. — Ты узнала что-нибудь новое?
— Я говорю, что, наверно, буду читать на празднике стихи. — Нэнси дружелюбно улыбается некрасивой белой девочке. — Ты слышала мои стихи?
Мери вздыхает:
— Слышала несколько раз, когда ты их читала… Какая ты счастливая, что у тебя такой талант! А у меня вот нет никаких талантов. Я не пою, не играю, не пишу стихов, даже не танцую… — Глаза у Мери подозрительно краснеют.
Нэнси не выдерживает:
— Мери, не надо, не плачь.., Я научу тебя танцевать, это совсем-совсем просто. Вот, смотри…
Нэнси взмахивает руками над головой и несется по ровной цементной дорожке, раскачиваясь, кружась, взлетая, повинуясь какой-то неведомой, одной ей слышной мелодии.
поет она, проносясь мимо, и вдруг, вся еще разгоряченная танцем, подбегает к Мери.
— Что с тобой? Отчего ты плачешь, Мери, дорогая?
— Ты такая талантливая, а я такая несчастная, бездарная… о-о-о!.. — рыдает Мери.
— Что тут такое? Отчего она плачет?.. Нэнси, это ты ее обидела? — сердито говорит Чарли Робинсон, появившись словно из-под земли.
Девочек тотчас же окружают набежавшие со всех сторон «малютки».
— Никто меня не обижал… Это я сама, сама… — сквозь слезы бормочет Мери.
Нэнси скороговоркой рассказывает Чарли, что произошло.
— Плюнь, не огорчайся, Мери, — успокаивает Чарли. — Я скажу мистеру Ричардсону, и тебе непременно дадут роль в спектакле или в живых картинах. И не плачь из-за чепухи: вовсе ты не бездарная, ты ведь отлично вышиваешь. Я уверен, ты будешь очень хорошо выступать в живых картинах.
Слезы постепенно высыхают на лице Мери Смит. Она благодарно смотрит на мальчика:
— О Чарли, ты такой добрый! Пат Причард тоже всегда говорит…
— Что говорит Пат Причард? — Розовое лицо Пат склоняется над плечом Мери. — Что это ты поминаешь меня?
— Я… я только хотела сказать, что… что ты всегда хорошо отзываешься о Робинсоне. Разве не правда?
Чарли оборачивается к Пат и радостно улыбается. Светлеет все его лицо. Пат щурит зеленоватые глаза:
— Хорошо отзывалась о Робинсоне? Я? Что-то не помню… Верно, тебе просто показалось, Мери Смит.
И, даже не взглянув на мгновенно понурившегося Чарли, медноволосая девочка уходит.
Под каштанами тесной кучкой стоят скауты со своим «орлом», Принс и Рой, который успел уже помириться с Фэйни. Они вполголоса о чем-то горячо говорят, поглядывая исподтишка в сторону Чарли и его друзей.
— Не позже будущего четверга, Принс, мы известим вас о результате, — говорит наконец Мэйсон. — А ты, Фэйни, подготовь со своими ребятами все, о чем мы говорили.
Фэйни моргает белесыми ресницами. Он очень взволнован.
Резкой трелью рассыпается звонок, и сразу обрываются все игры, все разговоры. «Малютки» бегут к дверям школы. Сейчас — следующий урок.
9. Сочинение на вольную тему
Ричи уже в кабинете и молча следит за тем, как рассаживаются ученики.
Если кабинет Хомера вполне отображает характер Гориллы, то в комнате, отведенной младшему учителю Ричардсону, чувствуется порядок, чистота и уют, свойственные самому Ричи. По стенам кабинета висят специально выбранные учителем портреты великих людей Америки: Авраама Линкольна. Марка Твена, Вениамина Франклина, генерала Вашингтона в пудреном парике. А рядом с ними портрет старика с вдохновенным лицом и огненным взором зовет за собой всех сторонников равенства и справедливости.
На выступах у окон — цветы.
Вплотную к одной из стен стоят шкафы с книгами. Многие из этих книг Ричи давал читать своим ученикам, и никогда не бывало, чтобы школьники оставались равнодушными к прочитанному.
После войны Ричи с радостью вернулся к своей профессии учителя. Ему казалось, что именно теперь, после такой жестокой бойни, особенно важно воспитать новое поколение в духе благородства, чести, истинного демократизма. Он считал это высокой целью своей жизни я не стеснялся говорить об этом.
Войну Ричи провел младшим офицером на транспортном судне. Осколок гитлеровской бомбы повредил ему левую руку, так что она плохо сгибалась в плече, но Ричи считал это пустяком, не стоящим внимания, и, когда его называли «инвалидом войны» или «пострадавшим на войне», он всерьез обижался.
Судно его не раз пересекало океан и доходило до самого Мурманска — русского северного порта.
В свободные минуты он охотно рассказывал ученикам о плавании в минированных водах под беспрерывной бомбежкой фашистских самолетов, о Мурманске, о русских моряках. Он говорил, что это храбрые, великодушные и прямые люди — настоящие джентльмены и верные товарищи. Ричи подружился там с одним командиром подводной лодки, по имени Майкл Микайлов. Этот Майкл Микайлов взял на воспитание маленького мальчика, у которого погибла вся семья, и мальчик так к нему привязался, что не мог ни одного дня пробыть без своего нового отца. Однажды он даже спрятался у подводной лодке и вместе с моряками ушел в рейс. За это ему сильно влетело от Майкла, и на совете моряков решено было отослать мальчика учиться в морскую школу. Так что теперь этот маленький храбрец, наверно, стал настоящим моряком.
«Малютки» затаив дыхание слушали рассказы учителя о далекой, незнакомой стране, о русских. Они забрасывали Ричи вопросами: какая форма у русских моряков; как звали мальчика; кто были его родители; на каком языке разговаривал Ричи с Майклом Микайловым.
Учитель охотно удовлетворял их любопытство, А когда дело доходило до языка, то Ричи произносил несколько русских слов: «здравствуйте», «товарищ», «очень срочно», «самолет», «хорошо». Оказывается, его приятель Майкл, как и многие советские моряки, отлично объяснялся по-английски, и Ричи говорил, что ему было стыдно не знать русский язык.
С глубоким интересом слушал учителя Чарли. Отец его тоже служил во флоте, и ему казалось, что русские моряки, в особенности этот Майкл Микайлов, чем-то напоминают отца.
Своими рассказами, мягкостью, в которой чувствовалась большая внутренняя сила, заботливостью Ричи заслужил такую любовь учеников, какой не мог похвалиться ни один преподаватель в школе.
Уже по тому, как «малютки» входили в класс, как дружно и ласково приветствовали учителя, было заметно, что Ричи — их любимец.
Тонкий, смуглый, с густыми светлыми волосами, открывающими высокий, чистый лоб, учитель внимательно смотрел на них, пока они рассаживались. Наконец наступила тишина. Все глаза устремились на Ричи, перед которым лежала стопка тетрадей.
— В прошлый раз мы с вами писали сочинение на вольную тему, — начал учитель. — Некоторые темы, как, например, «Жизнь Георга Вашингтона», «Христофор Колумб», «Цель моей жизни», я сам предложил вам, остальные же темы я предоставил выбрать каждому из вас самостоятельно. Я хотел, чтобы каждый выбрал и придумал то, что ему нравится и кажется близким.
Ричардсон легким жестом дотронулся до тетрадей.
— Многие из вас выбрали темой «Цель моей жизни», — тут Ричи улыбнулся, — и если бы я не знал вас раньше, то теперь, по этим сочинениям, мог бы отлично познакомиться со всеми вами. Я узнал, что многие мальчики хотят стать чемпионами бокса и футбола, знаменитыми сыщиками и даже знаменитыми пиратами…
В кабинете раздался смех. В особенности смеялись девочки. А у некоторых мальчиков был явно смущенный вид.
— Что касается девочек, — продолжал Ричи, — то некоторые намереваются стать звездами кино, артистками и просто знаменитыми неизвестно в какой области…
Теперь очередь краснеть была за девочками, и мальчики начали строить им насмешливые гримасы и
