вытягивать, как проволоку. Я еще так не умею делать. Но хочу научиться. Напишите мне ответ. Ваш друг Лена».
На конверте она вывела со старанием: «г. Куба. Ф. Кастро Р.».
Ленка понимала, что американскому президенту так писать не годится. Он не друг Советской страны. С президентом надо говорить коротко и строго.
После раздумий Ленка написала: «Вы всегда хвалитесь своей Америкой. Если бы я стала хвалиться своей страной, мне бы целой тетради не хватило. А когда свободу дадите другим народам? Напишите ответ в письме. Советская школьница Елена Остролуцкая».
Тут у бедной первоклассницы, сделавшей такое важное заявление, вообще ум за разум зашел. На «американском» конверте вверху, где «Куда», Ленка написала свой подмосковный адрес, а внизу, где «Откуда» — «Америка, Главному Президенту».
Через два дня, доставая почту, я получил это послание. Хотел я написать Ленке ответ от имени президента США. Но потом передумал и вообще Ленке письмо не показал: зачем расстраивать девчонку. Тем более, президент Америки скоро стал бывшим президентом.
Поразмышляв, Ленка решила, что из-за ее письма он и ушел. Отвечать-то ему было нечего советской школьнице.
Письмо Фиделю Кастро вернулось через месяц, сплошь заштемпелеванное, с суровыми словами на приколотой бумажке: «В г. Куба Азербайджанской ССР гражданин Ф. Кастро Р. в проживающих не значится». Тут уж не только Ленка, а и я обомлел.
Достав пудовый географический атлас, мы с Ленкой нашли город Кубу среди Кавказских гор. Да это что: в нашей стране оказались деревни — Париж, Вена, Варшава…
— Надо географию знать! — назидательно сказал я Ленке.
Через неделю я заметил, как Ленка украдкой листает атлас и шевелит губами: «Ахалцихе Ахангаран…»
Так неожиданно попытка знакомства со знаменитостями повернула Ленку лицом к географии.
Василиса Андреевна задала на уроке литературы такую задачу:
— Представьте, что вы навсегда улетаете с Земли. Ракета у вас небольшая, буквально во всем приходится себя ограничивать. Вы можете взять с собой пять книг. Только пять! Подумайте и составьте каждый свой список!
Все стали вспоминать свои любимые книги, что еще собирались прочитать и о какой книге слышали.
— Формат книги учитывать? — спросила умница Воропаева.
— Нет, Валенька! Можно взять хоть тома Большой Советской Энциклопедии.
Даянов, не почесав за ухом, моментально написал в тетради: «Пять штук Большой Советской Энциклопедии». Кое-кто стал вспоминать тома объемом с чемодан «Тысяча полезных советов», например: как избавиться от мух, как натирать паркетные полы и вскапывать приусадебные участки.
Василиса Андреевна собрала списки. Больше всего, конечно, сказалось приключений и фантастики. Даже Отшельник взял собой в космос пару шпионов и одного сыщика.
— Мне кажется, лучший подбор книг у Вали Воропаевой, — сказала Василиса Андреевна. — Судите сами: «Дон Кихот», «Путешествия Гулливера», «Маленький принц» Экзюпери, сборник современных писателей и поэтов и «что-нибудь из фантастики». Вряд ли доставит удовольствие читать до седых волос «Всадника без головы». В Валином списке прослеживается не только развитие литературы, но и развитие, движение человечества Учитывая эти замечания, еще раз составьте списки, уже качественно новые.
Теперь списки представляли чуть не всю мировую литературу: от «Одиссеи» Гомера до пиратской «Одиссеи капитана Блада». Даянов нагрузил ракету тремя учебниками истории: древнего мира, средних веков и современной. Где-то он слышал про Данте, не зная толком — фамилия это или название книги: вписал — «Данте». Оставалось свободным еще одно место. Ему пришло в голову поостроумничать:
— Василиса Андреевна, а можно я телевизор возьму?
— Ну что ж, — сказала Василиса Андреевна — Ты, Алик, можешь взять ящик мармелада вместе книг!
Даянов тяжело вздохнул и написал: «Что-нибудь из поэтов».
Поразил в этот раз Сережка: «Телефонный справочник и четыре пачки бумаги».
— Зачем это, Сережа?
— Зуду придумывать телефонные разговоры с людьми, со всякими организациями, заводами. Каждый разговор — рассказ, вот и выйдет пять книг, — разъяснил Сережка.
Мы с Отшельником переглянулись, а в классе закряхтели:
— О-о! Еще один мыслитель!
Если бы Василиса Андреевна предложила написать третьи списки, у большинства бы получились хорошие подборки. Фантазия у всех только разыгралась.
Высокие каблуки и платформу придумали, конечно, низенькие люди. Они же изобрели ходули, лестницу, верхние этажи и слова «каланча» и «дылда». Женщины придумали призыв: «Берегите женщин!»
А что придумали дети? Дети придумали свой мир.
Добрый. Справедливый. Не похожий на взрослый.
Это о нем говорят: «Загадочный мир ребенка». Говорят, забывая, что сами были детьми.
Наверное, первый раз в жизни Валя Воропаева не подготовилась к уроку. У человека может быть для этого сто зряшных причин и несколько основательных. У Вали была основательная — заболела мама. И умница Валя тем не менее мужественно вышла отвечать.
Она спокойно пересказала то, что успела прочесть за пять минут до звонка. Дошла до последней прочитанной фразы. И тут Василиса Андреевна остановила ее.
— Хватит, Валюша, а теперь… — и задала ей вопрос из предыдущего урока. И еще два дополнительных вопроса. И поставила пятерку.
Соседка Вали по парте — зубрила Наташа Пробникова на перемене догнала Василису Андреевну.
— Вы Воропаевой пятерку поставили, а мне четверку, она пять минут почитала, а я целый вечер готовилась…
Василиса Андреевна только улыбнулась.
— Ты, Наташа, не слышала притчу о художнике? Он получил заказ и за два часа нарисовал картину. Богач узнал об этом и заявил, что цена за два часа работы очень высокая. Художник сказал ему: «Я рисовал эту картину всю жизнь и еще два часа!» Вот так, Наташа!
Не знаю, поняла что-нибудь Пробка или нет…
Глава шестая, о доброте и жестокости
Вечером десятого января папа позвал меня прощаться с новогодними елками.
— Завтра их увезут из города.
Мы ходили по улицам, скверикам, по белому ночному парку, где кружилась большая светящаяся ель. Она мигала цветными огнями, как и в новогоднюю ночь, но сейчас веселить было некого, и вот в пустом парке елка мигала для себя и кружилась в последнем танце.
На привокзальной площади стояла громадная елка, похожая на старую колокольню. Был слышен свист электричек и морозный скрежет колес.
Мы дошли до Огородной улицы. Начиналась она с крохотной площади, над которой висели два желтых фонаря. Их слабый свет терялся в ветвях елки, кажется, ничем не украшенной. Мы остановились у каких-то ворот, там нашлась лавочка. Папа молча задурил.
Было холодно, немного ветрено.
