не лучше ли меня откроет истинную душу
Его творчества.
Смолистые сосны кругом да поля в горах дополняют поэму Его Дней — здесь.
Когда нибудь Каменка станет Ясной Поляной и — люди друзья-чудаки — девушки поймут, что гнездо улетевшей Птицы было свито руками гениального Поэта Чудотворца.
Я же — только сторож дверей Его святая святых и эту сосновую Часовню я готов открыть всем желающим увидеть Его Музей — на Каменке, всем желающим отдохнуть на высокой горе созерцанья.
Я живу дома летом (май-июнь-июль) — в остальное время года прилетаю налетом.
Я всегда жду гостей — и гости приезжают.
Я жду — пожалуйста.
Стенька Разин
В мае Поэт вернулся на Каменку один — без Фани — она ушла домой, чтобы осенью уехать на курсы.
Все к — лучшему.
Дальше.
Поэт задумал написать давно заветную книгу-роман Стенька Разин.
И чтобы раздольно вдохновиться по истинному, по весеннему, по расцветному —
Чтобы Волга от Жегулевсхих гор до Астрахани разливалась ярче по Душе Поэта и легкими, крыловейными носились бы ветровые мысли о Стеньке Разине — Поэт сел на пароход в Перми и уехал в Астрахань — работать в дороге, в движеньи, в разгуле.
И работал отчаянно, стихийно, буйно, запойно, и неработал — а пел, кричал, звал.
В дороге и на остановках под Жегулевскими горами, в Астрахани — Поэт писал на клочках бумаги, на телеграммах, на носовых платках, на конвертах, на бересте, на полях газет.
Зажженный пламенем великой идеи — дать всю сущность русской Души, всю урожайную талантливость, всю буйную Волю, всю народную Мудрость-в едином Стеньке Разине, чей Единственный образ веками живет в нас — безпредельно любящих свободную жизнь — Он развернул все Свои творческие силы без остатку и так от искренняго сердца, что задыхался от прилива песен и размаха.
Работа сияла солниевстально.
Весенняя Волга помогала разливно-гордо.
Из Астрахани Поэт заехал в гости к звучальному другу Лиде Цеге в Пензу: с Соней и Жоржиком она жила в лесу, на даче.
Славно и там было писать среди веселой, звонкой дружбы.
Лида Цеге — современный композитор — играла Поэту Свои яркие вещи, а Соня и Жоржик радовали затеями.
Поэт возвратился на Каменку счастливым: Стенька Разин почти был закончен.
Здесь Он еще с высшими силами окружающого горного покоя стал напряженно работать и к концу лета роман Стенька Разин был готов.
Я охотился, жег костры, хозяйничал, затевал всякие дела.
Поехал в Пермь к нотариусу в во владенье Каменкой ввел на равных началах Алешу, Петю, Соню, чтобы больше нечувствовать себя самодержцем.
Ведь по существу ни мне, ни тем более Поэту никогда ничего небыло нужно, — напротив — я всегда горел желаньем отдать, помочь, откликнуться, встретить.
И всегда совершенно беззаветно.
И даже тогда, когда мне платили жестокой, грубой неблагодарностью, я не осуждал, не сердился, не мстил, а только преклоненно слушал великие слова Поэта:
— Уйдем дальше.
И часто Поэт на крыльях освобожденья уносил меня совсем далеко: еще неуспели смолкнуть в обиженном сердце недавние недоразуменья, а сегодня глаза мои смотрят откуда нибудь с Ай-Петри в долину жизни и нет берегов величественному созерцанью.
Что — суета для Стеньки Разина.
Что — мелочность для Поэта.
Раззолотилась грустинная осень — ласковый дрг одиночества — по звездным ночам в небе перекликаются перелетные птицы.
Поэт стал видеть южные сны.
Я решил ехать в Москву и там немедленно заняться изданьем Стеньки Разина.
Уж слишком сгустился гнилой мрак царящей кошмарно реакции, будто все задохло творческое, утрозарное, свободное, будто все боялись проявить свою волю, — а Стенька Разин — народное солнце Свободы — любимец буйной молодости — рыцарь чудесных песен — Он ли немог напомнить друзьям о своем Победном возстаньи за долю молодецкую.
Небо Давида Бурлюка
В Москве осенью я сейчас же энергично взялся за изданье Стеньки Разина.
Печатала типография — Культура — К. А. Мисиеровой, Мерзляковский — где нежным вниманьем мне много упростили труд.
Напролетные ночи я сидел за корректурой.
А Поэт вечера проводил в открывшейся (на Кузнецком) Башне — Студии театра друга Поэта Сам. Вермеля (автор — Танки — хризантемно — сексуальных стихов чайных домиков в Нагасаках), здесь постоянно бывали: Ар. Лентулов, Н. Рославец (сверх-композитор), Дм. Варравин — Поэт, И. Машков.
Здесь под чтенье стихов Поэта ученицы и ученики парами ритмически танцовали (словопластика) и разыгрывали пантомимы С. Вермеля.
Здесь Поэт прочитал публичный трактат-Чугун-нолитейный Давид Бурлюк — где исчерпывающе выявил творчество Своего Великого Друга,
Вот несколько справедливых строк из Его трактата:
Давид Бурлюк — символ Эпохи Перерожденья Искусства Мира, Он — тонкий философ — сатирик Современности, мудро, светло и победно улыбающийся сквозь Лорнет вслед ворчащим богадельщикам от академии, Давид — Поэт чугуно-литейного лаконизма, умеющий поставить знак равенства над всем Карнавалом лозунгов футуризма. Его творческая пародоксальность, динамичность, конкретность, Его слова и неожиданные краски, Его культурный фанатизм — создали Ему мировую славу — Открывателя. Его Имя стало сигналом Новаго, Смелого, Первого, Вольного, Гениального. Воистину Давид Бурлюк — фельдмаршал мирового Футуризма.
Практат Поэта завершился чтеньем стихов Давида Бурлюка и восторженной телеграммой Ему в
