ужасное свидетельство жестоких ножевых ранений. Бледный шрам рассекал щеку рядом с глазом. Только теперь Элла заметила глубокий шрам у него за ухом, скрытый волосами. В вырезе рубашки, распахнутой у горла, виднелся след от другой раны – бледный рубец пересекал ключицу.
– Это просто чудо, что ты остался жив, – вырвалось у нее.
Он резко повернулся к ней.
– После того, как меня изуродовали, превратив в отвратительного монстра?
– Я не верю, что ты так думаешь о себе.
Он хрипло рассмеялся:
– Я не думаю, я знаю, так оно и есть. Но это не имеет значения, если мой вид не вызывает у тебя отвращения.
– О да, конечно. – Гнев охватил ее, словно пламя. – Ты мне настолько отвратителен, что я совсем недавно умоляла тебя позволить мне быть с тобой на любых условиях.
– Только потому, что тебе нужна моя защита. Элла часто заморгала, слезы подступили к ее глазам.
– Если ты так думаешь – что ж, мне тебя не переубедить. Похоже, враги изранили не столько твое тело, сколько душу.
Он сощурил глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты знаешь что. Твои раны зажили, но разум твой все еще кровоточит.
Уголки его рта опустились, губы сложились в мрачную усмешку.
– Не тебе судить о состоянии моего разума, Элла.
– Как скажешь. – Нет, она не цветок, который вянет от холода. – Позволь мне встать. Я поеду с Максом на Пэл-Мэл.
– Ты еще слаба.
– Я уже отдохнула. Пусти меня, пожалуйста.
– Огонь почти потух. – Он отпустил ее. – Подожди, я подброшу углей в камин, чтобы ты согрелась перед тем, как выходить.
Элла откинула одеяло, одернула юбку и слезла с кровати.
– Ну хорошо, поедем сейчас же. – Сейбер встал вслед за ней. – Я только оденусь. Посиди пока у огня.
Он стал еще выше и возмужал с тех пор, как она видела его в последний раз в Корнуолле. Рядом с ним Элла чувствовала себя совсем крошечной, слабой – и желала его. Сегодня Сейбер наконец дал ей обещание стать ее мужем. Эта ночь должна быть для нее самой счастливой, но почему-то у нее так горько на душе.
Она обула полусапожки и сунула чулки в ридикюль. Потом накинула пелерину на плечи и завязала бант.
– Спокойной ночи, Сейбер. Спасибо, что согласился стать моим защитником.
– Подожди. – Он преградил ей путь. – Я провожу вас с Максом домой. Как ты считаешь, мне лучше переговорить со Струаном прямо сейчас или утром?
– Думаю, не стоит поднимать такой переполох. Поговоришь, когда тебе будет удобно. – Что она наделала? Он теперь будет ненавидеть ее за то, что она вынудила его предложить ей руку и сердце.
– Черт возьми, Элла, не притворяйся такой скромницей.
– Скромницей? – Она хмыкнула и накинула капюшон. – Я никогда ею не была. И никогда не буду. Обстоятельства не позволили мне выучиться этому.
– Тогда в чем дело? – Он прислонился к двери и скрестил ноги. – Ты хочешь, чтобы я выполнил положенный ритуал ухаживаний? Может, нам потанцевать на каком-нибудь балу или погулять по саду?
Его неприкрытый сарказм больно ранил Эллу. Ноги ее дрожали.
– Ты не имеешь права упрекать меня.
– Дьявол! – Даже в тусклом свете лампы она видела краску гнева у него на щеках. – Ты получила что хотела. Чего ты еще добиваешься, черт подери?
У нее тоже есть гордость.
– Вы, милорд, грубый, напыщенный осел. Спокойной ночи.
Если он начнет бранить ее, она сможет сохранить чувство собственного достоинства.
Но Сейбер не стал ее бранить. Вместо этого он широко раскрыл глаза, прикусил зубами нижнюю губу, хлопнул себя руками по коленям и расхохотался.
– Смейтесь, сэр, смейтесь. А ослы кричат «иа-иа». Так кричите по-ослиному.
Он зажмурил глаза, и она заметила, что от смеха у него выступили слезы. Наконец он прижал ладони к животу и снова прислонился спиной к двери.
– Это… совсем… не похоже… на настоящую леди. Настоящая леди никогда не назовет джентльмена ослом. – И он снова начал хохотать. Его смех ее бесил.
– Дай мне пройти, говорю тебе! – потребовала Элла. – У вас истерика, милорд. – Горло ее сжалось. Нет, она не будет плакать, чего бы это ей ни стоило.
– Я-то думал, что ты не похожа на остальных дам. Я думал, ты не станешь обижаться на отсутствие комплиментов и ухаживаний. Говоришь, я принял твою любовь, как нечто само собой разумеющееся? Я не упал перед тобой на колени, как полагается пылкому поклоннику? И ты считаешь, что мне следовало это сделать, после того как ты сама пришла ко мне просить меня о том же? – Он задыхался от смеха. – Элла, ты меня разочаровала.
– Тем хуже для тебя. – Слезы показались у нее на глазах, и она не могла их остановить. – Ты ничего не понимаешь, тупица ты этакий! Мне не нужно от тебя никаких ухаживаний. Мне не нужно от тебя ничего, кроме твоей любви. Когда-то ты дал мне понять, что хочешь, чтобы я была рядом. Я бы пошла за тобой на край света. Но ты решил наградить меня своей благосклонностью. И я благодарю тебя, Сейбер. Как я уже сказала, ты честный, благородный человек. Благодарю.
– Элла, Элла…
– Я не прошу тебя забыть, что я люблю тебя, – ты и сам забудешь. Но я все равно люблю тебя. И всегда буду любить. Я даже знаю, что по-своему ты тоже любишь меня.
– Элла!
– Спокойной ночи.
– Нет.
– Не будь смешным. На пожелание «спокойной ночи» отвечают, как правило, тем же: «Спокойной ночи».
– Нет.
Она резко обернулась к нему.
– Мне необходимо подумать – одной. Пусти меня.
– Нет.
– Я закричу.
– Кричи.
Элла облизала губы, плотно сжала их, потом открыла рот…
Она не может закричать. Не может заставить себя унизиться до этого.
– Ну хорошо. – Ей вдруг стало жарко, и она откинула капюшон. – Я хочу выйти отсюда.
– Попробуй.
– О-о-о! – Элла яростно топнула ногой. – Тебе ведь это нравится, да?
– Нравится?
– Да, тебе нравится жестокость… – Не успев договорить, она поняла, что совершила непоправимую ошибку.
Сейбер опустил руки и отошел от двери.
– Я только хотела сказать, что ты…
– Хватит, Элла. Не говори о том, чего не понимаешь. Я провожу вас с Максом домой.
– Нет, благодарю. – От сознания собственной вины все внутри нее похолодело. – Мы приехали верхом и вернемся той же дорогой.
– Тогда я поеду с вами. Вам опасно разгуливать по улице в такой час.
