другой он удерживался на плаву.
— Ну вот, любимая, теперь у нас нет выбора.
— Ты о чем? — Она поцеловала его в губы.
— Я женюсь на тебе.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
— Потому что жениться на мне — твой долг?
— Потому что мы доказали: сердце мудрее разума, и надо слушаться только его. Я люблю тебя. Давно люблю и буду любить всегда.
Эпилог
— На мой взгляд, это просто возмутительное своеволие, — ворчал Струан, заслоняя глаза от солнца и оглядывая окрестные холмы. Ветерок теребил его волосы. — Ушел почти две недели назад, ушел, даже не попрощавшись. А теперь присылает письмо, сообщает о своем возвращении и просит встретить — точно на бал приглашает! Надо бы сбить с него спесь.
— Ты говоришь глупости, — сказала леди Джастин, шагавшая рядом с мужем; она была очень высокая — почти такая же, как и Струан, а ее волнистые волосы на солнце казались рыжеватыми.
— Глупости? — переспросил Струан. — Я, должно быть, ослышался?
Все рассмеялись. Виконт, пребывавший в прекрасном расположении духа, присоединился к общему веселью.
— И все-таки он ведет себя возмутительно, и я непременно скажу ему об этом.
Струан развернул письмо и окинул взглядом своих слушателей — Калума и его темноволосую жену Пиппу Аррана и миниатюрную белокурую Грейс, вдовствующую герцогиню, Бланш и, конечно же, Эллу — несравненную красавицу с огромными глазами и золотистой кожей. Элла держала на руках младшего сына; рядом с ней шел ее муж Сейбер, виконт Авеналл. Несмотря на многочисленные шрамы, полученные в сражениях, он был неотразим и неизменно притягивал к себе женские взгляды.
Повернувшись к Струану, все заметили на вершине холма — там, откуда они пришли, — какое-то движение.
— Арран, — пробурчал виконт, — ты что, не можешь управиться со своей прислугой?
Маркиз усмехнулся.
— Как и ты со своей. Вернее, ты не можешь держать язык за зубами. Если бы, получив письмо от Макса, ты не болтал всю дорогу от охотничьего домика до замка, слуги не узнали бы о сегодняшней встрече на холме. Они не хотят пропустить столь знаменательный момент, и их любопытство вполне простительно.
— Черт возьми! — воскликнул виконт, по-прежнему глядя на слуг.
— Струан, успокойся, — сказал Калум, герцог Франкот. — И знаешь… Наверное, тебе следовало быть построже с Максом, — добавил он и тотчас же поморщился — Пиппа ткнула его локтем в бок. — А ты, Арран, что скажешь?
— Пусть лучше помолчит, — ответила Грейс за мужа. — У нас самые преданные слуги. Они желают собственными глазами увидеть счастливое воссоединение.
— Вот уж не думала, что моя дочь выйдет замуж за подкаблучника, — проворчала Бланш Бастибл, неотразимая в своем розовом шелковом платье. — А ты, Арран, не отмалчивайся!
— Не лезь не в свое дело, Бланш, поняла? — проворчала вдова. Она отказалась сидеть в карете и шла вместе со всеми.
— Да-да, конечно, — кивнула Бланш, нисколько не обидевшись. — И я очень беспокоюсь за вас, миледи. В нашем возрасте вредно так рано выходить из дома. К тому же сейчас довольно прохладно. Вы можете простудиться.
Ударив тростью в землю, старая герцогиня проговорила:
— У меня отменное здоровье. Я не простужусь, если немного побуду на свежем утреннем воздухе. Если тебе плохо и ты боишься упасть в обморок, возвращайся в карету. А ты, случайно, не перепутал день, Струан?
— Нет, — отозвался виконт; он уже начал тревожиться — ему хотелось побыстрее увидеть Макса и услышать его голос.
— Он придет, — сказала Джастин. — Верь в нашего сына, любимый.
Струан посмотрел в глаза жене и обнял ее.
— Я верю, — проговорил он, целуя ее в щеку.
Элла улыбнулась и сразу же стала похожа на брата. Сейбер смотрел на жену с нескрываемым восхищением.
Письмо от Макса пришло неделю назад — без обратного адреса. Он просил родственников встретить его сегодня «под открытым небом, где нам с Керсти вольготнее всего». Струан не хотел афишировать его возвращение, но старая герцогиня настояла, чтобы присутствовали все взрослые члены семьи, дабы «их годы и мудрость придали значительность этому событию».
Таким образом, родители оставили своих детей на попечение нянюшек и прибыли в Шотландию Улыбка Эллы внезапно померкла. Едва заметным кивком головы она указала в сторону долины. Струан повернулся и увидел женщину и двоих мужчин, поднимавшихся на холм.
Роберт Мерсер шагал быстро и уверенно. Он держал за руку свою хрупкую рыжеволосую жену. Рядом с Гейл шел Нилл.
Лицо его было серьезным, но в глазах светилась надежда. Струан понимал, что этот необузданный юноша любит свою сестру — Здравствуйте, мистер Мерсер, здравствуйте, миссис Мерсер, — громко проговорила вдова, когда они подошли. — Вы должны помнить, что вашу дочь здесь никто не обидит.
Макс на несколько лет старше ее, и он очень красноречив. Бедняжка Керсти наверняка растаяла от его сладких речей. Она замечательная девушка. Я уважаю ее и считаю, что ей можно доверять. А надо заметить, что моим доверием пользуется далеко не каждый. Макс вскружил ей голову. Но мы должны забыть все это и как можно скорее обвенчать их.
Роберт нахмурился.
— Как вам будет угодно, миледи. Но мы с Гейл хотим вам кое-что сказать. Мы оба были не правы в отношении нашей дочери и Макса. Мы держались старых взглядов, полагали, «то богатым и бедным нельзя жить вместе, и заставляли нашу дочь страдать. Мы оскорбили Макса Россмара, прекрасного молодого человека Я имел честь познакомиться с ним, когда он был еще мальчиком, и видел, как он превращается в мужчину.
Мне бы очень хотелось сказать ему все это в глаза.
Все в смущении закашляли. А Бланш даже зашмыгала носом. Струан же вдруг пробормотал:
— Взгляните Как быстро распространяются слухи.
Со стороны долины на холм поднимались фермеры; многие были с женами.
— Они хотят разделить с нами нашу радость, — сказала Джастин. — Пусть идут, радости хватит на всех.
— Конечно, — кивнула вдова. — А мы с вами, миссис Мерсер, объединим усилия и подготовимся к празднику.
— Я согласна. — Гейл Мерсер робко улыбнулась. — Главное, чтобы пришли эти двое.
— Они придут, Гейл, — сказал Роберт, а Нилл обнял мать за плечи.
Джастин толкнула мужа в бок. Струан ахнул и, озадаченный, посмотрел на жену.
— Скажи что-нибудь, — прошептала она. — Роберт проявил такт — а ты что же?
— Роберт и Гейл! — объявил виконт. — Как бы ни была велика ваша вина, но моя вина несравнимо больше. Я хотел навязать в жены своему сыну ужасную женщину, полагая, что этого требует фамильная честь. Я даже не стал проверять, та ли она, за кого себя выдает. Ваша дочь будет для нас самым дорогим… приобретением. Я благодарен вам за терпение, доброту и великодушие, которые вы проявили в общении с нами.
— О нет! — возразила Гейл. — Мы…
— Вы все наделали ошибок. — вмешалась вдова. — И прежде всего вы должны просить прощения у меня, у самой старшей и мудрой, за то, что не пожелали меня слушать.
Все рассмеялись, но вдова нахмурилась и тотчас же воцарилась тишина. Герцогиня же, указав тростью на соседний холм, объявила:
