Терзаясь раскаянием, он проговорил:
– Как легко и как глупо увлечься незначительными вещами и не заметить, что можешь потерять то, что действительно ценно.
– Не ты причина моего страха… Я чувствую его постоянно с тех пор, как встретила тебя.
– Но тогда как ты можешь утверждать, что это не моя вина?
– Потому что она моя. – То, что он прочитал в ее глазах, когда она подняла их, проникло ему в самое сердце. Там был страх, о котором она говорила. – Это моя вина, Оливер. Я прятала свои чувства к тебе за резкими словами и притворной самоуверенностью. Но все это время… меня интересовал только ты.
Он склонился над ней, чтобы заглянуть ей прямо в глаза:
– Интересовал?
– Интересовал, – повторила она, по обыкновению упрямо вздернув свой острый подбородок. Он заставил себя сдержать улыбку. – Я не думала, что ты можешь заинтересоваться мной. Но потом, когда ты, как казалось, проявил интерес, во мне родилась надежда.
– А потом ты убедилась, что я… хм-м… интересуюсь тобой, ну а теперь ты знаешь, что так будет всегда.
– Это правда?
– Ты усомнилась, потому что настроилась… любить меня, а я не откликнулся. Я глупец, любимая. Единственное извинение для меня – это то, что слишком многое случилось за короткое время, и совершенно неожиданно. – Это совсем не извинение. – Если хочешь, я уйду. Я понимаю, что тебе, возможно, необходимо побыть одной, чтобы осмыслить все, что случилось сегодня вечером.
Она не отвечала, и он собрался уходить, но она поймала его за руку, удерживая возле себя.
Она по-прежнему сидела, положив одну руку на колени, а пальцы другой сплетя с пальцами его руки. Если бы он мог осмелиться подхватить ее на руки, он бы сделал это. Его преследовало странное ощущение, что она может в любой момент испариться, и он затаил дыхание.
Шли минуты.
Они оба не двигались. Оливеру казалось, что они уже не дышат и даже кровь не пульсирует в их жилах. Они застыли во времени и пространстве.
Ему было невыносимо находиться так близко от нее, но не касаться ее; он чувствовал, что это причинит ей боль, потому что теперь он носил ее боль в себе. Склонившись, он погрузил лицо в волну ее чудесных волос и поцеловал ее в шею.
Она испустила трепетный вздох.
Оливер снова поцеловал ее долгим, медленным и нежным поцелуем. Он легонько зажал зубами мочку ее уха.
Лили вздохнула, и ее глаза прикрылись.
– Прости меня, – прошептал он.
– Прости меня, – эхом отозвалась она. – Я такая глупая. Я не подумав, да и не выслушав, кидаюсь вперед. А потом, попав впросак, сама же обижаюсь.
– Тебе нечего стыдиться. Я хочу тебя обнять, Лили.
– Потому что тебе меня жаль.
Он поднял голову.
– Жаль? О нет, моя дорогая, вовсе не поэтому. Потому, что я хочу тебя так, как мужчина хочет женщину. – Ему не следует продолжать. Для этого будет подходящее время, но не сегодня – не прежде, чем она станет его женой.
– Я в растерянности, – призналась она, внезапно поднимаясь со скамейки и закрывая крышку инструмента. – В растерянности. То ты не хочешь меня, то хочешь. Я…
Он стиснул ее руку и повернул к себе лицом.
– Я хочу. Я всегда хочу тебя. Ты понимаешь?
Ее губы приоткрылись, и он увидел, что испугал ее.
– Ты так бойко рассуждала о том, что знаешь мужчин, их сокровенные тайны и все такое прочее. Но ты не знаешь хода мыслей мужчины, который всем своим существом жаждет женщину. Так, как жажду тебя я. В таких случаях мужчина хочет женщину постоянно. Каждую минуту. Он засыпает в поту, томимый беспокойством и
В ее лице не осталось ни кровинки. Она сказала:
– Понимаю.
Но он знал, что она совсем ничего не понимает.
– Каждый раз, когда он смотрит на нее, он не может просто смотреть на ее лицо, он хочет охватить взглядом ее всю. – Так он и сделал, начав с макушки, слегка задержался взглядом на груди и перевел его к узкой талии и далее. – Ему важно все, на что бы он ни смотрел. Ее гладкие нежные плечи. Ее груди, высокие, маленькие и такие приятные на ощупь, если обхватить их руками, и на вкус, если потрогать губами их соски.
Она вздрогнула и негромко вскрикнула.
– Ее талия стройна и тонка, в своих мечтах он может обхватить ее руками, ощутить под пальцами ее
