– Ты мне кажешься неотразимой в таком наряде. Он возбуждает меня. Дай мне руку. – Когда она протянула ему руку, он прижал ее между своих ног, с удовлетворением заметив, как расширились ее глаза. – Такое происходит, только когда я смотрю на тебя, и только на тебя. Сожми его, Лили.
– Хорошо, Оливер. – С увлеченной сосредоточенностью она сжала пальцы и охнула, почувствовав ответный импульс его плоти, и снова сжала. – Мне хочется поцеловать тебя туда.
У него чуть не подогнулись колени. Он с трудом выдавил:
– Ты так и сделаешь. В свое время. А сейчас я хочу поцеловать твою грудь.
Она возилась с рубашкой, пока та не была наконец расстегнута и не упала с плеч, обнажив ее набухшие груди.
– Каковы они на ощупь? – спросил он.
Она нахмурилась.
– Потрогай их. И скажи мне, каковы они на ощупь.
Не сводя глаз с его лица, она быстро скользнула пальцами по своим соскам.
– Нет, – сказал он. – Нет, дорогая. Подольше. Потрогай себя и слегка ущипни. Закрой глаза и отдайся своим ощущениям. Я хочу на тебя посмотреть.
Она сделала то, что он просил. Ее голова медленно откинулась назад, она приподняла свою грудь, зажала соски между пальцами и застонала.
Кончиком языка Оливер провел по бугоркам, которые она держала в руках, и сжал ноги, когда ее бедра устремились навстречу ему.
– Это так, как должно быть? – спросила она. – Оливер… Ох, Оливер.
Он припал губами к ее груди, одновременно обхватив руками ее руки снизу и приподнимая ее нежную плоть.
–
– Тебе приятны эти ощущения?
– Да.
– Тогда все идет как надо. – Или вскоре пойдет.
– Я вся мокрая, Оливер. Почему?
Неистово вздыбившаяся плоть чуть не лишила Оливера самообладания.
– Так и должно быть, – выдохнул он. – Это облегчит нам путь.
– Тогда иди ко мне и воспользуйся этим.
– Тише, – умоляюще произнес он. Он не должен был этого делать, но теперь уже не мог. Его защита рушилась. – Лили, ох, Лили.
Его штаны уже давно едва сдерживали напор, сводя его с ума. Он рывком сдернул их с себя и, не в силах больше сдерживаться, погрузился в ее гладкую плоть.
Ее крик отозвался у него в голове далеким эхом, и темнота и тепло обрушились на него. Его тело следовало своему собственному ритму. Он воспринимал ее как что-то мягкое, нежное, податливое, предназначенное для хранения всего мужского в нем. Оливер наслаждался полнотой своего обладания этой женщиной.
– Оливер! – простонала она.
Он открыл глаза, но был бессилен остановить ритмические движения своего тела внутри нее. Пот жег ему глаза. Он жадно хватал воздух.
Рот Лили скривился в гримасе. Она стиснула своими сильными тонкими пальцами его плечи, и он почувствовал ее ответное движение, напором на напор. Сдавленный крик клокотал в ее горле.
Когда его семя выплеснулось, когда произошла разрядка, которая, казалось, расколола его тело, разорвала его, породив в нем желание, чтобы это состояние длилось вечно, он обхватил и прижал ее к груди, а она обвила руками его шею и стала быстрыми, жалящими поцелуями покрывать его лицо.
Он почувствовал ее судороги. А он был так слаб, что ему хотелось упасть на нее и умолять остановиться, и в то же время умолять не останавливаться.
Буря улеглась.
Они стояли в обнимку, прерывисто выдыхая слова, которые не требовали понимания. Обретя способность двигаться, Оливер поднял Лили. Все еще оставаясь внутри нее, он закинул ее ноги себе на бедра и пошел вместе с ней к зачехленному дивану.
Он повалился, повернувшись так, чтобы она была сверху него.
– Я и не знала, – прерывисто произнесла Лили. – Я даже предположить не могла, каково это. Я… Быть с тобой, быть частью тебя – это истинное блаженство.
Оливер прижал ее лицо к своей груди и откинул спутанные волосы с ее лба.
– Ты – мое дыхание, моя кровь, моя плоть, Лили. Ты – ветер в моих волосах, песня в ушах, поэма в моем сердце. Ты – солнце на моей коже. Ты – звезда на небе моей мечты. Ты – моя жизнь и моя единственная любовь.
Не один час прошел, прежде чем они наконец оделись. Лили снова и снова смотрела на лицо Оливера в поисках разгадки того таинства, которое он открыл ей, тайны, которую она обрела с ним.
Она найдет удобный случай, чтобы спросить его об этом, но не сейчас.
