хочет поговорить с вами, и мы с Памфри согласились ей помочь. Да, мы сразу согласились. Нам тоже пришлось нелегко, когда мы были молоды и хотели быть вместе. Мы можем вас понять.
– Нам просто нужно поговорить, – сказала Минерва. – Вот и все. Мы не собираемся… переходить от слов к делу.
– Правда? – отозвалась миссис Памфри, ступив на другую лестницу, расположенную в глубине холла. – Ладно, о чем говорить – решать вам. А как Минерва нашла вас, Грей, я понятия не имею. Наверное, сердце подсказало… Вот сюда. Здесь вам никто не помешает.
Она провела гостей в комнату, где стояла пустая деревянная колыбель, а на подоконнике были расставлены куклы и плюшевые зверюшки. К пылающему камину кто-то предусмотрительно придвинул кресло-качалку. В дальнем углу комнаты находилась еще одна дверь. Миссис Памфри открыла и ее.
– Если здесь вам наскучит, можете перейти в соседнюю комнату. Я никому не скажу, что вы здесь.
С этими словами она тотчас удалилась.
Минерва подошла к подоконнику и взяла в руки обезьянку, сшитую из пестрых ситцевых лоскутков.
– Как ты нашла меня? – спросил Грей, чувствуя себя неловко в непривычной обстановке.
– Ты знаешь, что у супругов Памфри есть дочь?
– Разумеется, знаю. Моредж уже замужем.
– Да. Приезжая к родителям в гости вместе с мужем и сыном, она занимает эту комнату.
Грей кивнул. Он уже решил, что не следует торопить события: пусть Минерва сама начнет разговор и направит его в нужное русло.
– Знаешь, я завидую Моредж, – вдруг призналась Минерва.
Грей сбросил мешок на пол, снял плащ, положил его на кедровый сундук, а поверх бросил шляпу и перчатки.
– Моредж очень милая. Ей несказанно повезло: с раннего детства она знала, что родители всегда выслушают ее, утешат и поддержат. Они никогда не перебивали ее и не меняли тему.
Грей осмотрел свои промокшие сапоги, вспомнил про пистолет и прикрыл его полой сюртука.
– Редко встретишь таких людей, как супруги Памфри. – Грею и в голову не приходило, что Минерва так болезненно воспринимает отчужденность собственных родителей, более занятых своими делами, нежели жизнью дочери.
– Верно. – Она сняла плащ и, стряхнув с него подтаявший снег, сунула перчатки в карман. Сегодня на ней было темно-зеленое шерстяное платье почти такого же оттенка, как и плащ. Облегающий лиф с высоким воротом застегивался спереди и был украшен пелеринкой с золотой тесьмой. Узкое золотистое кружево окаймляло ворот и манжеты платья.
Грей в который уже раз восхитился ею. Тем более что теперь он знал, какова она под платьем… Он вдруг спохватился: думать об этом не следовало. По крайней мере пока. Но его взгляд невольно притягивали полная грудь Минервы и ее талия – не неестественно тонкая, как того требовала мода, а вполне пропорциональная.
Впрочем, любой согласился бы, что Минерва Арбакл – поразительно красивая женщина. Грею не терпелось заключить ее в объятия и увезти с собой.
– Перестань раздевать меня взглядом!
Грей вздрогнул.
– Я только хотел… прошу прощения.
Минерва развязала ленты изящной шляпки, сняла ее, отряхнула и разгладила лихо изогнутое зеленое перо вокруг тульи.
Скрестив руки на груди, она заявила:
– Вы слишком пристально разглядываете меня, Грей Фэлконер. По-моему, так смотреть на женщину попросту неприлично.
Грей невольно улыбнулся: Минерва порой бывала непоследовательной.
– Ты забыла, что я уже раздевал тебя и отнюдь не взглядом? – спросил он, медленно приближаясь.
Вскинув голову, Минерва слабо улыбнулась и покраснела.
– Джентльмену не пристало напоминать о подобных вещах.
– Значит, я не джентльмен, поскольку напоминать о них мне приятно. Хочешь, расскажу, что именно мне довелось вчера увидеть?
– В таком случае я немедленно уйду, и уйду навсегда.
– Ладно, я согласен играть по твоим правилам.
– Мудрое решение.
– Может, все-таки объяснишь, как ты нашла меня в церкви?.. Ах да! Тебе сказал преподобный Памфри!
– Не Памфри, а Олаф Клак.
Грей нахмурился:
– Олаф Клак? Постоялец Макспорранов?
