От поверхности воды поднимался пар.
– Мне и так хорошо, – ей очень хотелось забраться в ванну.
– Давай. Если ты не захочешь, ничего не будет.
– Ты соблазняешь меня.
– А ты не убегаешь. Неплохо, да? Мы здесь вдвоем… Насколько неплохо, ни в коем случае не надо признаваться.
– Зачем ты заставил людей в «Фейблзе» так поступить?
Закрыв глаза, он прислонился к стенке ванны и откинул голову на бортик. Его черная-пречерная шевелюра блестела. Влажность пригладила темные волосы на его груди. Темная шелковистая полоска убегала вниз и пропадала из виду под плещущейся поверхностью воды.
– Жаль, что ты не можешь видеть себя со стороны – под дождем…
Перис нахмурилась.
– Ты напоминаешь мне голубоглазую итальянскую секс-богиню.
– О да! – с гневом произнесла она, теребя пояс халата. – Все время это слышу. Ты и не поверишь, как начинает надоедать это обожание.
– А ты и не знаешь, как ты хороша, да?
– Ну, продолжай, Тобиас, это же я, Перис, гадкий утенок. Если соберешься поменять тему, постарайся не обидеть меня…
– В одной из сцен великолепное создание поднимается из воды, облаченное в прозрачную белую крестьянскую блузу. Роскошная мокрая кожа. Волосы, с которых течет вода. Она молит о…
– Не издевайся.
– Я не издеваюсь, – мягко сказал он и устроился в ванне поудобнее. – Ты носишь белое?
– Бель… – она чуть было не сказала «белье». – Белое? Не часто.
– Хм-м… – Он повернул к ней голову. – Мне нравится быть с тобой, даже если ты не признаешься, что и тебе нравится. А с этими людьми в «Фейблзе» я говорил потому, что верю в справедливость. Грех обижать беззащитных, а ты как раз… Это несправедливо.
– Ну… да. Но ты угрожал им?
– Делал я или не делал – неважно, радость моя. Ты, верно, уже поняла, что это – одно из моих достоинств. Я показал им, как я к тебе отношусь. И оставим это.
Она не могла оставить, но как продолжить, тоже не знала. Тобиас пошлепал по воде рядом с собой, разбрызгав пену.
– Сядь ко мне, Перис. Жизнь не так уж проста. Мне понадобится твое общество, – он потянулся к ней и подал руку. – Только общество, ничего больше, обещаю. Ну же, мисс Гранола. Я не стану пользоваться недозволенными приемами.
Соблазняет, опять соблазняет.
– У меня нет купальника.
– А трусики и лифчик на тебе есть?
Она мрачно посмотрела на него.
– Ты невыносим.
– И что?
– Да, есть.
Он щелкнул пальцами.
– Хочешь, я закрою глаза?
– Не смеши меня, – она поднялась и развязала пояс халата. В конце концов, так ли уж отличается бикини от ее тщательно подобранного нижнего белья?
Халат упал на стул.
Она заметила его быстрый взгляд, брошенный на ее атласный с кружевами лифчик и такие же трусики.
Видимо, купальники все же другие.
Набрав в грудь воздуха, Перис сбросила сандалии и подала Тобиасу руку.
– Один шаг вниз, – сказал он ей. – Вот и все. Теперь скажи, что у меня не бывает хороших идей.
У него опасные идеи – Перис поняла это, когда, взяв его руку, почувствовала, что хочет сидеть к нему поближе, а не на более безопасном расстоянии.
Пузырящийся водоворот появился на поверхности, когда в воду погрузились ее груди.
Тобиас все еще держал ее за руку.
– Мне послышалось, ты говорила, что не носишь белое. – По его лицу ничего нельзя было понять. Перис сощурилась.
– Нет.
– Почему бы тебе не снять очки?
– Я забыла, – свободной рукой она сняла очки и положила их где-то за спиной.
– Все еще забывчива, через столько лет, – пропел он дурашливым тенором, пародируя какой-то вестерн. – Кое-что остается неизменным. Сейчас ведь ты в белом.
– Ты не должен был ничего увидеть.
– Я же предложил закрыть глаза, а ты сказала, что это смешно. Но я вовсе не глазею на тебя.
В памяти Перис снова червячком шевельнулись обвинения Синтии против бывшего мужа.
– Что мы здесь делаем? – спросила она.
– Скрываемся от мира. Проводим время с человеком, который нас хорошо знает. Наслаждаемся тем, что не надо притворяться, будто мы иные, чем есть на самом деле.
Кто он – она до сих пор не знала.
– Мы бы хотели получить счета за новые замки. И пожалуйста, не надо больше таких одолжений.
Он выпустил ее ладонь и обвил рукой ее шею. Перис сидела Очень прямо, спина уже затекла, но рассудок велел ей быть начеку.
Пальцы Тобиаса легли на ее голое плечо.
– Остальные очень признательны – мы все очень признательны тебе за то, что ты делаешь для нас, но позволить тебе платить за работу мы не можем.
– Успокойся, Плакса.
Она попыталась высвободиться.
– Хотелось бы знать, почему ты меня так называешь.
Без всякого усилия он положил ее голову на свое плечо.
– Успокойся.
– Ну почему Плакса? Раньше ты говорил, что я – несчастная маленькая… в общем, несчастная.
– Несчастная маленькая жаба? Так и есть. Несчастная Плакса. Мне кажется, очень подходит. А какие малышки живут у вас на первом этаже! Просто огонь!
Поморщившись, Перис обещала себе ничего не говорить о Мэри.
– Я знаю, ты думаешь, что я пытаюсь завлечь тебя в любовную интрижку.
Румянец на лице Перис вряд ли был вызван горячей водой в ванне.
– Не нужно ничего говорить, – дружелюбно продолжал Тобиас. – Я понимаю, как ты могла сделать такую ошибку. Тебе Мэри рассказывала о моем классном приобретении?
– Да. Ты мог и не делать этого.
– Я никогда не делаю то, чего не хочу. Я отношусь к тем людям, которым нравится общаться и с молодыми, и с очень старыми. Мы многому можем у них научиться.
Пора прекращать этот разговор.
– Научиться, например, как лучше организовать празднование Хэллоуина? Интересно.
– Например, быть достаточно старым, чтобы чувствовать себя выше нескромностей. Или достаточно молодым, чтобы верить, что все тебя любят.
Перис подняла голову, чтобы увидеть его лицо.
– Когда это ты стал философом?
Глаза стального цвета прикрылись длинными заостренными ресницами.
– Если и стал им, то лишь тогда, когда захотел, чтобы у меня было что-нибудь, что для меня очень
