— Скажешь ему, что я отравился?
— Ники, кончай уже, а? Давай приезжай.
Ну вот. Я тут суечусь, к концу света, можно сказать, готовлюсь, и вдруг надо идти куда-то отмечаться. Ладно, может, хоть чаем угостят.
Я в своем районе угонять не любил, поэтому взял такси. Нормально вообще: приезжаю, опоздал на полчаса, а чая еще нет. В приемной еще несколько человек сидит, судя по виду, тоже бы не отказались. Смотрю, Дин Лонгмор тут: он-то каждый день в Чингфордском отделении отмечается, сюда зашел просто бутерброд на халяву сожрать. Камран был — этот пацан еще и Лу — у него пожизненное. Алвин — негр- футболист и Луиза-наркоманка — эти вместе какой-то чек подделали.
Все сидят маются: курить-то нельзя.
— Рози, привет.
— Привет.
Рози молодец: одной рукой печатает, в другой — чашка с кофе.
— Я ему скажу, что ты пришел, просто у него уже человек сидит. Я тут твою маму на рынке видела.
— Ну и как?
— Говорит, с тобой больше мороки, чем с твоим Дэнни.
Я засмеялся.
— Зато на меня продуктов меньше идет. Он больше меня ест.
— И на вид посимпатичней, надо думать.
У нее постоянно звонил коммутатор, так что она одновременно отвечала, печатала, пила кофе и причесывалась.
— А кофейку нальешь?
Она передала мне чашку в окошко.
— Ты, по-моему, ради кофе только сюда и ходишь.
— Как же? А на тебя посмотреть?
— Ну да, и глупостей всяких наговорить. Что там у Энди на тебя? Или ты у нас опять невинная овечка?
— Именно, Рози, именно. Меня подло подставили. Фу! Ты что, сахар совсем, что ли, не кладешь?
Тут дверь открылась, вышел Энди проводить какого-то старика. Я его раньше никогда не видел, не знаю, может, он по банкам работал.
— О Ники, какие люди! Спасибо, что соизволил. Не рановато я тебя поднял?
— Сарказм, Энди, — это низшая форма умственной деятельности. А я, между прочим, стараюсь жить в соответствии с законом, запарился вконец, даже вот, видишь, припоздал малость. Прости, Рози, — я вернул ей чашку, — мне пора, у меня встреча.
— Иди, может, мозги на место встанут.
Энди запустил меня к себе, достал чайник (он его в кабинете прячет), включил и пододвинул ко мне печенье. Теперь все этой здоровой пищей увлекаются.
— А я тебя в субботу на стадионе видел. Только я не понял: Джимми же вроде в больнице лежит, нет?
— Блин, Энди, ты что, и по выходным меня высматриваешь?
— Я по выходным стараюсь о тебе не вспоминать, только вот не получается. Ничего сыграли, между прочим.
— Ничего, только я пенальти лучше бью. А так ничего…
— Ну ты-то у нас да! Ты у нас будь здоров бьешь, особенно если из пушки от друга нашего Брайана.
Куда он это клонит, интересно…
Пододвинул мне чашку и говорит:
— В общем, придется опять на тебя рапорт составлять.
— Понятно. А по какому делу?
— Изъятие у тебя воровского инвентаря.
— Да ладно! Ты же знаешь, что это ерунда все. Копу надо было процент задержаний поднять, вот он и прицепился.
— А ты признался.
— А что мне было делать? У меня отвертку нашли. Ну и там из столярки кое-что… Только что я — дурак машину угонять посреди бела дня на Хо-стрит. Там свидетелей полгорода!
— Но в принципе ты собирался машину угнать?
— Слушай, ну вот что ты в душу лезешь? Шел в бильярд-клуб. Остановили. Обычная фигня.
Он достал блокнот.
— То есть мне сказать, что ты признался в правонарушении и согласен на соответствующий приговор, но, вообще, ничего определенного не замышлял?
— Ну да, в таком роде.
Я взял еще печенину и отпил кофе. Глотнул — и чуть не подавился.
— Черт, где вы такой кофе берете? Это что — желудевый?
— Гороховый. Теперь помолчи минутку и подумай, что тебе за это светит. Как ты так умудряешься вечно? Само по себе не смертельно, конечно, но у тебя ведь послужной список-то какой!
— Ну да, есть что показать… — скромно так ответил я.
— Если ты этому мистеру Родберу еще раз на глаза попадешься, он тебе устроит веселую жизнь.
— Так ведь на то твой рапорт и нужен. Напишешь там про смягчающие обстоятельства, про влияние среды, конструктивные предложения внесешь…
Он на меня так посмотрел, как будто сейчас убьет.
— Так ты же сам так говорил! Ты меня в прошлый раз этим выручил, когда мне сто часов общественных работ присудили… Слушай, а в этот раз условно не получится? Так, для разнообразия…
— Не получится. Мне своих забот хватает, Ники. Чем на тебя нервы тратить, я лучше о футболе буду думать или о том, чтобы ядерной войны не было. Как у тебя с общественными работами?
— С работами — супер! Просто супер.
— Неужели? К чему это тебя там пристроили?
— Сперва меня с другими на лебедку загнали, дом красить, но я тут же отмазался, принес справку, что у меня на краску аллергия. Мне врач там даже написал, что я групповую работу плохо переношу. Тогда меня послали к миссис Шиллингфорд на Гринлиф-роуд. Вот это был кайф. Прикольная бабка оказалась.
— И что ты там делал?
— Да в саду ковырялся. Ты вообще когда-нибудь в саду работал, знаешь, что это такое? У меня потом все руки в волдырях были. Дальше она мне велела по дому помогать. К плите приставила. Бабка — зашибись просто. Восемьдесят семь лет, ни хрена не видит, с кресла не встает — заставляла меня варить рагу из ямса и батата. Она сидит командует, а я у плиты кашеварю. Хочешь, кстати, рецептик дам? Значит, берешь патоку, берешь помидоры с луком и все это заливаешь острым соусом, главное побольше. Ну и ямс с бататом туда же, это понятно.
— Спасибо, как-нибудь попробую. И ты там до конца доработал?
— Еще бы. Не заметил даже, как полгода прошло. Мне ваши сказали, что срок кончился, а то так и ходил бы. Как суббота — так праздник. Даже по воскресеньям приходил убирался. Я, значит, по дому вожусь, а она мне про своих кавалеров рассказывает, когда она еще в Доминике жила, и как она в семнадцать лет на карнавал ходила. Орел бабка! Если ты меня опять к ней устроишь — без проблем, буду ходить. Я у нее до сих пор по воскресеньям обедаю.
— Это все прекрасно, Ники, только общественные работы — это не для того, чтобы вы там развлекались, понимаешь? Иначе тебе бы машины красть поручили. И часто ты к ней ходишь?
— Если на неделе ничего такого не сделал, то иду.
— Это как?
— Она разрешает приходить, только если я за неделю ничего плохого не сделал.
— Господи, а как она узнает-то, сделал ты или нет?
