раз чмокнула, а она шлепнула. По единственному неповрежденному месту — по губам. И говорит: «Ну, так как самочувствие, Ники? Тебе все еще больно?»
— Ага, — отвечаю, — все сплошь болит, но сейчас получше. Твой папаша не только душа-человек, золото, одним словом, но и лекарь хоть куда, так?
— По-моему, он очень хороший врач, верно. Я горжусь им. Ладно, а теперь скажи мне, как тебе наш остров и его пейзажи?
— Пейзажи у вас охренительные, Джейн. Просто чумовые у вас тут пейзажи. Только вот Мо-Бей этот ваш, ну что за дыра, блин!
— Что ж, положа руку на сердце, не могу с тобой не согласиться.
Приехали домой. Ту ночь я снова спал в своей постели, а утром — и апельсиновый сок, и кофе, и все такое прочее. Мы только один раз еще поговорили, я и Джейн. Эта Джейн была женщина, поэтому не могла оставить все, как есть, и разговор оказался долгий и непростой.
Вечером мы — я, Док, его миссис и Джейн — как обычно, напились чаю, а потом Джейн позвала меня прогуляться — отпраздновать типа, что я от них уезжаю. Мы поехали куда-то в центр, а может, наоборот, в пригород. Только в той гостинице снаружи росли пальмы, а внутри ковры были как матрасы. Кондиционер работал так здорово, будто мы в холодильник попали. Атмосфера тоже была соответствующая.
Ребята в униформе подкрадывались так осторожненько, что я аж вздрагивал. Говорили осторожненько, осторожненько смешивали коктейли и куда как осторожненько забирали у вас денежки. В Уолтемстоу я таких гостиниц не видал.
— А здесь вообще глотают, что в бокалах, Джейн? — спрашиваю. — Или просто вдыхают?
Хихикнула.
— Про тех, кто сюда ходит, говорят, что у них и дерьмо не пахнет, — отвечает. — А сейчас можешь взять мне какой-нибудь чудный долгоиграющий коктейль. Например, дайкири, раз уж мы оказались в таком месте, — даже Джейн стала здесь говорить чуточку по-снобски, будто присмирела.
Я пошел искать бар. Парень в униформе решил, что я ищу туалет, сделал мне отмашку, и я пошел туда, но тут Джейн позвала:
— Ники, здесь они сами подходят и берут заказ, это тебе не паб.
— Ладненько, Джейн, нет проблем. Буду сидеть, с места не тронусь.
Ну вот, подошли к нам, взяли заказ — осторожненько так, но со значением; Джейн попросила дайкири, а я — ром со всякой всячиной. Сверху — фрукты-овощи разные — похоже на пирожное, только без теста — а на них навалено столько льда, что при тутошнем кондёре запросто можно замерзнуть.
Тут Джейн и говорит:
— Вот теперь мы поговорим.
Сколько знаю по опыту — муторное это занятие, говорить с женщинами. С уголовкой и то лучше. Лицо такое серьезное сделала.
— Про шезлонги? — спрашиваю. — Ты передумала, поняла, что их тут у нас с руками оторвут, и хочешь в долю?
Она прищелкнула языком. Звук получился — что-то среднее между гремучей змеей и моей мамашей, когда на чистое сблеванешь. Нехороший такой звук.
— Нет, похоже, у тебя другое на уме, — говорю.
— Ники, — говорит эта Джейн, — если мы с тобой собираемся быть друзьями, я должна больше знать о тебе. Прежде всего, чтобы не было недопонимания, скажи: у тебя ведь есть девушка?
Вот всегда они с этого начинают.
— Ну… — говорю.
— Не нукай, — перебила, — нечего нукать. Есть у тебя девушка или нет?
— Ну…
Снова этот злобный звук.
— Послушай, Джейн, — заторопился я, — трудно сказать, трудно объяснить, ты должна понять. Не очень-то это здорово сидеть с бабой — то есть, извини, Джейн, я хотел сказать, с женщиной… с девушкой… и разговаривать про другую девушку, понимаешь ли… — тут я замялся. Она и глазом не моргнула. Пришлось продолжать. — Понимаешь, Джейн, — говорю, — вот есть Келли, у нас, значит, с ней ребятенок, Дэнни, ему сейчас шесть, так она мне недавно пинка под зад дала, променяла на какого-то немчуру-футболиста, это когда я только-только из тюряги вышел. Потом вот есть Норин, она классная, как не знаю что, вот только…
— Вот только что? — а у самой глазки сузились.
— Только мы с ней еще не того… не этого… сама понимаешь. Она захотела, чтобы я сначала занялся каким-нибудь законным делом. А теперь получается, что она, может, и вовсе знать меня не захочет, потому как ее из-за меня порезали.
Тут глаза у нее, наоборот, распахнулись.
— Ники, — говорит; точь-в-точь как моя школьная училка.
Я даже не сдержался.
— Мисс, — говорю ей.
— Ники, думаю есть кое-что, что ты должен прояснить, буквально несколько эпизодов твоей славной биографии, о которых ты забыл упомянуть.
Никак она не уймется, эта Джейн. Ладненькая девушка — с такой и поболтать приятно, и даже о сексе, может быть, только вот она хотела быть мне другом и лезла в мои дела. О своих парнях даже не упоминала — только обо мне.
— Э… — начал я.
— Ты не стал утаивать от нас, Ники, что сидел в тюрьме, но я что-то запамятовала, как и за что. Ты не против, может быть, как-нибудь это объяснить. Ошиблись, наверное, и посадили невиновного?
— Это чистая случайность, — говорю.
Тут она как захохочет.
Ну и морока, скажу я вам. Рассказываешь ей, а она даже всерьез не воспринимает. Женщины, что с них взять. Хохочет-заливается, даже слёзы из глаз — вытирать приходится. Странно, что в этой гостинице для этого нет специального человека.
Наконец она малость успокоилась.
— Расскажи-ка мне все с самого начала, мой друг Ники. Поведай мне о своем криминальном прошлом. Это была твоя первая отсидка?
— Э… ну… не совсем. Ну почти… была, может, еще одна или две. Может, если б я родился лет на пятнадцать попозже…
— Лучше расскажи все по порядку, Ники. Сначала про преступления, потом про Норин, не возражаешь?
Как будто я мог.
Ну и я рассказал ей, вроде того. Рассказал, как и за что, тем более что сидел-то я в основном по мелочи. Потом про ту случайность, из-за которой четыре года отсидел. Потом про Келли и про Норин, что с ней случилось, кое-как рассказал. Никак не мог свыкнуться с тем, что ее порезали из-за меня, и думать об этом не мог. Даже когда я узнал, кто был тот Голос, старался не думать про ее шрам. И сейчас мне было ой как не по себе.
— Они ее порезали, — говорю. — Порезали из-за меня. Теперь у нее всегда будет шрам.
— Господи.
Мы помолчали.
— Господи, Ники, это ужасно.
— Да.
Мы выпили.
— И что ты собираешься делать? Как ты теперь с ней будешь? Тебе следует хорошенько заботиться о ней. А эта Норин, ты хочешь, чтоб она стала твоей девушкой?
— Да. Она — это нечто, Джейн. Ты не бери на свой счет, ты классная девчонка и такая симпатюшная.
