– Потому что все удовольствие от розыгрыша – это посмеяться вместе с тем, кто оказался его жертвой. Как бы там ни было, если вдруг они объявятся, вы мне сообщите. До свиданья.
– До свиданья, – ответил Инграссия подымаясь. Пот с него тек рекой, штаны прилипли к заду.
Фацио появился весь припарадившись, в новехонькой форме.
– Я здесь, – сказал он.
– А папа в Риме.
– Ладно, комиссар, я понял, сегодня вам хоть на глаза не попадайся.
Направился к выходу, но задержался на пороге.
– Звонил доктор Ауджелло, говорит, зубы у него сегодня ужасно как разболелись. Придет, только если в нем нужда.
– Слушай, ты знаешь, куда девали то, что осталось от машины кавалера Мизураки?
– А как же, она еще здесь, в гараже нашем. А я вам так скажу: от зависти это все.
– О чем это ты?
– Да о зубах доктора Ауджелло. Воспаление зависти это у него, как пить дать.
– И кому это он завидует?
– А вам, вы небось идете на конференцию, а он нет. И еще, может, от злости, потому как вы ему не захотели открыть имя этого, которого мы задержали.
– Сделаешь мне одолжение?
– Да-да, понял, ухожу я.
Когда Фацио хорошенько закрыл дверь, комиссар набрал номер телефона. Ему ответил женский голос, который сошел бы за пародию на озвучивание негритянских мамушек.
– Халло! Ты кто?
«Ну откуда они их выкапывают, этих горничных, в доме Кардамоне?» – спросил себя Монтальбано.
– Синьора Ингрид дома?
– Та, но ты кто?
– Меня зовут Сальво Монтальбано.
– Жди.
Напротив, голос Ингрид был в точности таким, каким итальянская дублерша одарила Грету Гарбо, та ведь тоже происходила, кажется, из Швеции.
– Привет, Сальво, как жизнь? Давненько не виделись.
– Ингрид, мне нужна твоя помощь. Ты сегодня вечером свободна?
– На самом деле нет. Но если это что-то для тебя важное, пошлю все к черту.
– Это важно.
– Тогда говори, где и во сколько.
– Сегодня в девять вечера в баре в Маринелле.
Пресс-конференция обратилась для Монтальбано, как, впрочем, он и предчувствовал, в нескончаемое и мучительное позорище. Из Палермо прибыл заместитель начальника полиции Де Доминичис от Антимафии и занял место по правую руку от начальника полиции. Приказные жесты и угрожающие взгляды вынудили Монтальбано, который хотел затесаться в публику, усесться по левую. Позади стояли Фацио, Джермана, Галло и Галлуццо. Начал говорить начальник полиции и первым делом объявил, что арестованный, – номер один среди номеров два, – Гаэтано Бенничи, он же Тано Грек, много лет скрывавшийся от правосудия. Это произвело оглушительный – в прямом смысле – эффект. Журналисты, а их было много, плюс четыре телекамеры, подскочили на стульях и стали переговариваться между собой, так что начальнику полиции понадобилось много усилий, чтобы опять водворить тишину. Он сказал, что арест этот – заслуга комиссара Монтальбано, который с помощью своих сотрудников, представленных поименно, сумел ловко и решительно воспользоваться благоприятной ситуацией. Потом говорил Де Доминичис, который объяснил роль Тано Грека внутри организации, роль, если и не первостепенную, то, несомненно, первого плана. Он сел, и Монтальбано понял, что теперь он отдан на растерзание.
Вопросы посыпались градом, хуже чем из пулемета. Была ли перестрелка? Тано Грек был один? Были ли раненные среди представителей законности? Что сказал Тано Грек, когда ему надевали наручники? Тано спал или бодрствовал? Была ли при нем женщина? А собака? А правда, что он был наркоманом? Сколько убийств за ним числилось? Как он был одет? Он был голый? Верно, что Тано болел за футбольную команду Милана? И что на груди у него была фотография Орнеллы Мути? Не мог бы комиссар пояснить, что это была за благоприятная ситуация, о которой упомянул начальник полиции?
Монтальбано выбился из сил и все меньше понимал, что же он такое несет.
«Слава богу, что здесь телевидение, – думал он. – Хоть посмотрю потом и соображу, что за чушь я тут нагородил».
В довершение конфуза его сверлил обожающий взгляд инспектора Анны Феррары.
Помочь ему выкарабкаться из этих зыбучих песков попытался журналист Николо Дзито со «Свободного канала», который был настоящим другом.
– Комиссар, позвольте мне. Вы говорили, что увидели Тано, возвращаясь из Фьякки, куда вас пригласили друзья на табиску. Я правильно понял?
