Потратив день впустую, как считала Миранда, имея в виду свою работу, она надеялась, что на следующий день ей дадут побыть дома. Но у Люси были другие планы.
— Леди Смолвуд сегодня днем снова заедет за мной для прогулки по парку, — объявила она, — а ты еще ни разу не была с нами за всю неделю.
— Я была с тобой почти весь вчерашний день.
— Да. Но это совсем другое. Я о том, что ты не выезжала с леди Смолвуд. Она подумает, что ты питаешь к ней неприязнь и не хочешь, чтобы тебя увидели в ее обществе. Это невежливо с твоей стороны.
Миранда предпочла бы остаться дома и продолжать писать. Она уже совсем выбилась из графика, который определила для себя, а теперь ей еще надо было восполнить время, ушедшее на недавно сделанные в романе изменения. Она не считала, что время, отданное превращению Джонатана Мюррея из героя в злодея, было потрачено зря, но это все же добавило ей работы. И тем не менее — хотя она, в отличие от Люси, была далеко не уверена, что леди Смолвуд желает ее общества, — Люси могла оказаться права, а Миранда понимала, что не должна вызывать неудовольствие покровительницы своей кузины.
Леди Смолвуд всегда была с ней любезна и, возможно, действительно хотела ее общества, хотя Миранда не видела никаких причин ее светлости особенно жаждать встречи с ней. Тем не менее, никогда не знаешь, что может быть у людей на уме, и такая малость, как отказ время от времени выезжать вместе с ними, могла поставить под угрозу удачу Люси в этом светском сезоне, а этого допускать не следовало.
Изобразив удовольствие по поводу приглашения, что на самом деле было весьма далеко от ее истинных чувств, Миранда быстро надела новое нежно-розовое платье для прогулок и такого же цвета шляпку с небольшими полями козырьком. Это, подумала она, не будет столь сильно контрастировать с белым, которое надела Люси, как остальные ее более яркие платья.
Леди Смолвуд, которая была слишком вежлива, чтобы показать свои искренние чувства, когда получила под свою опеку двух молодых леди вместо одной, любезно ее приветствовала.
— Надеюсь, — сказала она, — что вам удалось насладиться несколькими часами отдыха и теперь вы сможете присоединиться к нашей сегодняшней прогулке.
— О да, благодарю вас, леди Смолвуд, я очень хорошо отдохнула и теперь чувствую себя совершенно другим человеком, — солгала Миранда, вовремя вспомнив, что когда она в прошлый раз отказалась от прогулки, предполагалось, что она лежит в постели, отдыхая от проведенных с Люси поздних вечерних часов, а не ездит к издателю и не ссорится с полным злости капитаном — теперь уже не столь неприятным, но тем не менее каким-то непонятным ей образом нарушающим ее спокойствие.
Конечно, Люси что-то знала про ее ссору с Джонатаном Мюрреем, но не знала ее причин, ведь она, конечно, полагала, что Миранде тогда просто доложили, что капитан пришел и она спустилась принять его. Миранда понимала, что Люси захочет узнать, что произошло, как только они останутся одни, и ей надо придумать какую-нибудь историю, которая объяснит Люси их ссору. Конечно, вчера они не ссорились, но что-то все же случилось. Что-то, чего она не могла объяснить кузине, потому что и сама не понимала этого.
Несмотря на свое желание остаться дома и поработать, Миранда вскоре обнаружила, что получает удовольствие от этой традиционной дневной прогулки. Она не осознавала, как сильно стосковалась по своей деревенской жизни за эти несколько недель, пока не залюбовалась деревьями с распускающимися почками и множеством цветов, растущих у дороги. Конечно, эти цветы были тщательно ухожены, как и те, что она видела вчера, и им не дозволялось расти в беспорядочном изобилии, как тем, что росли в ее родных краях, но у них был тот же цвет и запах, и она получала от них огромное удовольствие.
Поездка по парку, как бы размеренно им ни приходилось ехать, была совсем не то, что довольно бессмысленные утренние визиты, которые полагалось совершать каждой молодой леди во время светского сезона. Это, правда, скорее напоминало организованную процессию, чем прогулку, но было приятно побыть на свежем воздухе. Она сказала себе, что сможет писать гораздо лучше после нескольких часов безделья. Это не то отдохновение, которое она нашла бы, любуясь видом из окна у себя дома, но все же работа после этого пойдет быстрей.
Время от времени экипажи останавливались, чтобы сидящие в них могли обменяться приветствиями или немножко посплетничать с приятельницей, после чего ехали дальше, чтобы посплетничать уже о тех, с кем только что расстались. Порою какой-нибудь джентльмен склонялся с лошади, чтобы сказать комплимент леди, которых он знал, а иногда, чтобы притвориться, что знаком с теми, кого он только надеялся узнать.
В этот час в парке можно было найти не только представителей высшего общества, но и менее значительных особ, большинство из которых просто прогуливалось, чтобы поглазеть на катающихся верхом и в экипажах. Замечания, которые они часто громко отпускали вслух, были весьма неодобрительного свойства, но таким привлекательным молодым леди, как Миранда и Люси, не было нужды опасаться каких- либо недобрых замечаний в свой адрес. Время от времени из глазеющей толпы до них доносились возгласы глубокого одобрения.
Леди Смолвуд просто игнорировала всех этих людей, словно их не существовало вовсе. Многих из тех, кто ездил в экипажах и верхом, но кого она полагала не достойными внимания Люси, она тоже не считала нужным замечать, но когда нарядно украшенная карета подъехала и остановилась возле их экипажа, она резко ткнула кучера зонтиком в спину, велев ему остановиться. Пухленькая хорошенькая пассажирка подъехавшего экипажа — неужели на лице этой леди в самом деле румяна, подумала Миранда, — любезно приветствовала леди Смолвуд и Люси, и Миранду представили княгине Эстергази.
— Ах, да вы просто красавица, — сказала княгиня, критически оглядев Миранду. Она славилась тем, что говорила то, что думает, независимо от того, приятно это собеседнику или нет, так что Миранда могла гордиться одобрением княгини. — Почему мы не видели вас раньше? Это неправильно. Вы должны привезти ее к Олмаку[8],— сказала она леди Смолвуд. — Я настаиваю на этом. Увидев ее, никто не обратит никакого внимания на протеже Ливенов; я прослежу, чтобы она получила приглашение, у вас ведь они уже есть, не так ли?
Пока леди Смолвуд подтверждала сказанное княгиней, а Миранда пыталась выразить свою благодарность за неожиданную — если не сказать ненужную — любезность, княгиня, почти не слушая, что они говорили, пробормотала еще несколько одобрительных замечаний и велела кучеру трогаться.
— Как чудесно, Миранда, — воскликнула Люси. — Немногие молодые леди удостаиваются чести получить приглашение от княгини Эстергази. Говорят, что она чрезвычайно придирчива в выборе своих протеже.
— Глупости, Люси, вы не должны говорить таких вещей. — Леди Смолвуд не желала признавать, что у такой высокородной леди может оказаться хоть малейший недостаток. Она закрывала глаза на ту откровенность, которой славилась в свете Эстергази. — Таким высоким особам, как она, многое простительно. Княгиня — сама вежливость, если только она не считает, что кто-то пытается занять неподобающее ему по положению место. Тогда она становится очень жесткой. В конце концов, моя дорогая, следует помнить, что она состоит в родстве с королевой, помимо того, что она жена австрийского посла.
— Да-да, я знаю, что она лицо очень влиятельное, вот почему мне кажется просто замечательным, что она предложила приглашение Миранде. Это признак явной благосклонности с ее стороны.
— Да… я очень признательна ей за такое внимание ко мне, — сказала Миранда.
Если говорить правду, она предпочла бы остаться в среду вечером дома и добавить несколько страниц к своему роману. Но она уже достаточно хорошо знала нравы света и понимала, что отказ пойти к Олмаку, когда у тебя имеется приглашение, особенно, если оно исходит от кого-то со столь высокими связями, вызовет скандал. Такое откровенное пренебрежение княгиней Эстергази не просто уничтожило бы всякие шансы Люси на успех и этом светском сезоне, но, без сомнения, отразилось бы дурно и на леди Смолвуд за то, что она осмелилась представить нахалку ее высочеству.
Ее светлость была сама любезность по отношению к никому не известной провинциалке, и Миранда ни в коем случае не собиралась причинять неприятностей ни ей, ни, разумеется, Люси. Конечно, она поедет и притворится, что счастлива, когда у Люси будет первый настоящий дебют в свете.
Было только одно затруднение.
