угодно, не следя за тем, чтобы не выпачкаться. Но он решил про себя не пить больше парного молока, когда снова туда пойдет. Конечно, соблазнительно, что тебе подают свеженькое молоко прямо из-под коровы, а не то, которое кухарка забрала утром у дверей. Но парное молоко из-за того, что оно теплое, смахивало больше по вкусу на лекарство.
— Ну, хоть они и из королевской семьи, все равно не так влиятельны, — продолжала Люси, — как те, что там были. Там были четыре патронессы, по-моему, хотя я не слишком уверена, что та леди постарше, которая все время сердито на нас смотрела, — миссис Драммонд-Баррел. Но все остальные выглядели так приветливо, что это, наверно, все же была она. А княгиня Эстергази? Правда, очень мило с ее стороны было подойти к тебе поговорить, Миранда? И провести с тобой столько времени! О чем она говорила?
— Да так, ни о чем. — Миранда надеялась, что не покраснела снова, вспомнив высказывания княгини о Джонатане Мюррее. Она пыталась убедить себя, что княгиня неверно выбрала слова из-за не очень хорошего знания английского языка, но безуспешно. Она ведь назвала его повесой!
Никак нельзя было повторить ее замечания о его сердцеедстве — ни при Люси, ни при мисс Огасте и, уж конечно, ни при детях. Такие обвинения — хотя Миранда была уверена, что княгиня считала их комплиментами, — могли оказаться правдой, но Миранда знала, что никогда не скажет ничего подобного в присутствии кого-либо из семейства Оуэнсов.
— Вы же знаете, как это бывает с иностранцами, — то и дело получается, что то, что они говорят, не имеет для нас смысла. Даже у княгини. Порой я не совсем понимала, о чем она говорит. — Это почти соответствовало истине, но, кажется, она все-таки поняла сказанное княгиней. — Но с ее стороны было очень любезно дать тебе разрешение на вальс.
— Да, я бы умерла, если бы мне пришлось просидеть все вальсы у стены, как какой-нибудь неудачнице, на которую никто не обращает внимания.
— Кстати, о внимании, — вмешалась Диана. — В гостиной просто тонны цветов.
— Да я не о таких знаках внимания, — улыбнулась, сестра ее наивности.
— А я о таких.
— Конечно, все они для Люси. Чудесно, что она пользуется таким успехом, — сказала Миранда, пытаясь примирить сестер, но Диана яростно замотала головой.
— Нет-нет, там почти столько же для вас. Я посчитала. — Она гордо повела их за собой в гостиную, всю заполненную разнообразными цветами, которыми были покрыты все столы и полка над камином, а некоторые стояли даже на стульях и на полу.
В основном там были розы и камелии, хотя имелось и несколько букетиков фиалок; и похоже было, что не у одной семьи оранжерея лишилась своих гвоздик. В середине этого изобилия флоры лежал большой неряшливый букет маргариток.
— Что за..? — спросила Миранда, подходя к нему, чтобы разглядеть карточку. Она без слов протянула ее Люси, чтобы та смогла прочесть единственное слово, нацарапанное там крупными буквами: «Бруммель»21.
21 Красавчик Бруммель — английский денди, законодатель мод эпохи Регентства.
Люси скорчилась на диване в приступе смеха.
— Могли бы, наверное, сразу догадаться. Кто же еще способен на такое? Но ему наплевать на условности. Знаешь, он ведь там был вчера.
— Да? А я его не заметила.
— Бедный Красавчик. — Она опять захихикала. — Будем надеяться, что он никогда не узнает, что его не заметили, а то он постарается испортить тебе репутацию в свете. Он счел бы это высшим оскорблением, хотя в любом другом месте никто бы не обратил внимания на такого маленького, невзрачного человечка. Но Красавчик — это другое дело.
— Что же в нем такого заметного?
— Ну… трудно сказать, в его наружности нет ничего такого, чтобы обращать на него больше внимания, чем на какого-нибудь случайного прохожего. И все же его нельзя не заметить. Он, конечно, невыносимо высокомерен, но действительно может обеспечить успех или лишить всякой надежды на него одним движением брови. Когда я увидела, как он наводит на меня свой лорнет, у меня просто все поджилки затряслись, и мне захотелось убежать и спрятаться. Но он, наконец, улыбнулся и кивнул, прежде чем перевести лорнет на кого-то еще. Я чуть не упала в обморок от облегчения: это означало, что я принята в свете.
— Тогда хорошо, что я не участвую в сезоне, потому что не рискнула бы подвергнуться его оценке. — Что бы сказал такой придира, как этот Бруммель, о сочинительнице готических романов, даже если они и пользуются успехом?
— А что он сказал? — заинтересовался Джайлс, благополучно забыв наставления мисс Сампсон или полагая, что раз та не велела ему конкретно не прерывать Миранду, значит, он может с полным правом это сделать. Никто не упрекнул его, все с нетерпением ждали ответа. Их ждало разочарование.
— Да я и не слышала, — ответила сестра. — Он со мной вообще не разговаривал, он, в общем-то, даже не подошел ко мне. Я бы совершенно растерялась, если б он это сделал.
— Хотел бы я быть там в тот вечер, когда он сказал: «Кто это с вами такой толстый?»
— Джайлс! — укоризненно сказала мисс Сампсон. — Я уверена, что ни один джентльмен не может сказать ничего подобного. И уж, во всяком случае, на людях.
— А он сказал, — настаивал Джайлс. — Роджерс мне об этом говорил. И еще он говорил, что Бруммель вовсе не джентльмен.
— Боюсь, что Роджерс сказал Джайлсу правду, — согласилась Люси. — В обоих случаях. Хотя учителю не надо бы повторять таких вещей при учениках. В свое время это был настоящий скандал. Мистер Бруммель и регент были добрыми друзьями в течение нескольких лет, хотя Красавчик даже не принадлежит к аристократии. Тем не менее какое-то время эти двое казались неразлучными.
— Следовало бы полагать, что регент предпочтет выбирать себе друзей среди аристократов, а не станет так высоко возносить какого-то «мистера».
— Ничего подобного. Он абсолютно равнодушен к таким вещам. Говорят, Красавчик даже давал советы регенту, как одеваться, и тот охотно им следовал. Никто не знает точно, что произошло, но, должно быть, Красавчик однажды сказал принцу что-то такое, что тому не понравилось, и когда они потом снова встретились, регент не пожелал его заметить. А Красавчик отплатил ему, выкрикнув свою реплику на весь зал.
Самми ахнула:
— Он так и сказал? Оскорбил принца-регента? И вы говорите, что такой человек по-прежнему принят в обществе?
— Да, и продолжает и дальше в том же духе. Только, конечно, старательно избегает бывать там же, где и принц-регент. Потому что будет весьма прискорбно, если его не заметят второй раз, а так оно, конечно, и будет. И если это случится снова, люди дважды подумают, прежде чем его приглашать.
— Надо полагать, что регент должен не менее старательно избегать встречи с ним, — сказала Миранда. — Принц Георг может быть фактически нашим правителем, хоть он и не так называется, но такое происшествие должно было быть для него ужасно унизительным.
— Ну, наверное, но…
— Это говорит о том, что надо быть осмотрительным при выборе друзей. — Самми решила, что это подходящий случай повернуть мысли детей в нужном направлении. Но ее никто не слушал.
— Особенно, если никто в зале не осадил обидчика, — продолжила Миранда. — Но я теперь понимаю, что человек, который мог совершить такой скандальный поступок, как оскорбление регента, с легкостью мог набраться нахальства прислать леди букет полевых цветов.
— Но то, что у другого может казаться нахальством, считается проявлением благоволения со стороны знаменитого Красавчика, — решительно сказала Люси. Что бы ни говорила мисс Сампсон, сама она не скажет ничего дурного о человеке, который сделал себя арбитром в обществе. On-dits, которые она повторила, в свете рассматриваются как комплимент.
— В таком случае, я рада, что этот «джентльмен» не снизошел до того, чтобы заметить меня, — парировала ее кузина. По ее мнению, манеры Красавчика Бруммеля были явно хуже, чем у капитана Мюррея. Тот, по крайней мере, не произносил свои оскорбления при других, а придерживал их до тех
