будет не хватать этих прогулок.
Миссис Хэмпхилл не могла не согласиться с мисс Сампсон, что той лучше знать, что пойдет Миранде на пользу; хотя домоправительница никак не могла знать, что произошло между Мирандой и капитаном ни при их прежних встречах, ни на сегодняшней прогулке, однако она знала, что недавно случилось что-то, расстроившее молодую леди. Она была совсем не похожа на ту, какой приехала в Лондон. А раз мисс Сампсон считает, что возвращение домой ей поможет, значит, по мнению миссис Хэмпхилл, так и следовало сделать.
Миранда уверяла, хотя и не очень настойчиво, что, как она полагает, она не подхватила ничего заразного. Лондонский воздух, конечно, служит причиной болезни у некоторых, но уж она-то должна быть достаточно крепкой, чтобы его вынести. Однако того, как она это говорила, и слабого покашливания, которым сопровождалось ее объяснение, оказалось вполне достаточно, чтобы удержать остальных подальше от нее, пока она собирала вещи.
Она могла их понять. Ничто не должно помешать продолжению столь важного для Люси сезона. Их прощальные слова, хотя и довольно обильно смоченные слезами девушек, были сказаны на почтительном расстоянии, и Миранда с помощью мисс Сампсон уселась в коляску, укутанная теплой накидкой, которую она тут же сбросила, едва они отъехали на безопасное расстояние от дома.
— Кроме всего прочего, ты устала, — сказала ей Самми, стараясь подбодрить ее. — Работая, чтобы успеть уложиться в сроки, и одновременно позволяя Люси уговорить тебя так часто выезжать с ней, ты довела себя до изнеможения. Чудо, что ты и впрямь не заболела. Когда мы приедем домой и ты как следует отдохнешь, ты почувствуешь себя гораздо лучше.
— Но, Самми, дело совсем не в этом. Ты должна понимать. Когда Джонатан Мюррей…
— Да, дорогая моя, я знаю. При первой встрече с этим человеком ты была достаточно благоразумна, чтобы не доверять ему из-за его отношения к тебе. И только за последние несколько дней ты позволила ему познакомиться с тобой поближе — достаточно близко, чтобы не так понять…
Миранда глубоко вздохнула, борясь со слезами, вновь подступившими при мысли об этих последних днях с Джонатаном. Каким замечательным он ей казался, когда она думала, что он ее по-настоящему любит. А потом этот удар — уязвивший ее гордость, твердо сказала она себе, но не сердце.
— Я знаю, ты собираешься мне сказать, что он не стоит моих слез. Я тоже знаю это…
— Но когда мы вернемся домой, и ты хорошенько отдохнешь, все это покажется просто дурным сном. У тебя будет твоя работа, и он станет всего лишь неприятным воспоминанием.
Она надеялась, что ее, предсказания окажутся верными. Миранда была не из тех, кто позволяет себе увлекаться, как школьница; в первый раз она почувствовала, что сердце ее разбито, поэтому она страдала глубже, чем те, кто уже проходил через это.
Даже при такой прекрасной погоде их путешествие оказалось утомительным. Нанятая ими коляска была не столь удобна, как та, которую они нанимали для поездки в Лондон. Не переставая уверять, что она вовсе не утомилась от путешествия, Миранда все же подчинилась распоряжению Самми немедленно лечь в постель. Какое-то время она все еще ощущала тряску экипажа на ухабистых дорогах.
Все равно она не сможет уснуть, думала она, а потом открыла глаза и поняла, что проспала до середины следующего дня.
— Самми была права, как и всегда, — воскликнула она, садясь, в постели и осматриваясь. — То, что случилось в Лондоне, — она не удостоила случившееся более точным названием, даже для себя, — было как сон. Дурной сон. Но теперь я проснулась, и вскоре он исчезнет без следа.
Поднимаясь с кровати, Миранда увидела, что, пока она спала, Самми распаковала багаж и разложила все по местам. Ее чернильница, несколько заточенных перьев и изрядная стопка бумаги аккуратно разместились на ее письменном столе у окна, где у нее было любимое место работы.
Когда никак не подбирались слова или мысли отказывались приходить в голову, она переставала писать и мгновение другое смотрела вдаль, пока ее смутные мысли не начинали приобретать форму нового романа. Радовал ли ее взор ковер цветов, колышущийся под весенним или летним ветерком, или насыщенный красками танец падающих листьев осенью, или снег, свисающий с обнаженных ветвей, — пейзаж любого времени года помогал растормошить ее мысли, а слова начинали проситься на бумагу.
— Время ланча, должно быть, уже давно прошло, — сказала она, посмотрев, как высоко стоит в небе солнце. — Есть время набросать страничку-другую нового романа, прежде чем придет пора идти к чаю.
Завязав халат и откинув назад волосы, она уселась за свой стол, придвинула к себе бумагу и подняла перо.
И обнаружила, что у нее нет ни единого слова. Ни одной мысли.
Взгляд в окно совершенно ей не помог. За ним был всего лишь заросший сорняками кусок земли и деревья, растущие там и сям. Цветы росли, как всегда, но их вид ее не вдохновлял. Где же тот новый роман, который она обещала мистеру Уоррингтону написать? Миранда вздохнула и отложила перо.
Наверное, я все еще слишком усталая с дороги, подумала она, хотя и помнила, что дорога в Лондон вовсе не была для нее столь утомительной. Она тогда приехала в дом своих кузин в нетерпеливом ожидании, когда же ей можно будет взяться за перо.
— Конечно, я уже была переутомлена, когда мы уезжали из Лондона, и пожалуй, нам нужно было потратить больше времени на поиски подходящего экипажа, — сказала она себе, хотя тогда она слишком торопилась уехать, чтобы интересоваться, что за экипаж они наняли. — Отдохну еще денек-другой, а потом опять смогу писать. Я знаю, что смогу.
Спустившись вниз и обнаружив, что Самми готовит чай, она подумала, не следует ли ей сказать своей подруге о продолжающейся слабости и спросить, не испытывает ли и Самми усталости с дороги, но решила, что не нужно. Ничего серьезного с ней не произошло. Как сказала Самми, она просто переутомилась, пытаясь сделать слишком много. Скоро она с таким же нетерпением захочет работать, как и всегда.
Самми в свою очередь с беспокойством смотрела на Миранду, пытаясь определить, началось ли уже выздоровление. Миранда редко говорила о своей работе над романом на ранних стадиях, но по мере развития замысла она иногда рассказывала, что собирается делать ее герой или героиня, а то и злодей.
Говорить о своих планах Миранде было еще слишком рано, но Самми тщетно старалась отыскать какие-нибудь признаки того, что ее ум занят сюжетом новой истории. Истории, которая вытеснит несчастливые воспоминания о Лондоне и сделает ее вновь той девушкой, какой она была прежде.
Каждый день Миранда усаживалась на свое обычное место за столом, брала перо и устремляла взор в окно в поисках вдохновения, которое обычно там находила. Но вид за окном ни о чем ей не говорил. Ни о чем, что могло бы ей помочь. Ветерок, насыщенный ароматом цветов, приносил с собой воспоминания о прогулке с Джонатаном. Прогулка была таким наслаждением до того, как… как…
Вместо монахов, привидений или преследуемых дев воображение все время рисовало ей Джонатана… выражение его зеленых глаз в тот, самый первый день, когда он сказал Люси, что не считает визит ее кузины удачной мыслью… его беспрестанные нападки на ее творчество… розы, которые он прислал ей после бала у Олмака, и цветок, который он вынул из ее букета и вдел себе в петлицу… его руки, стиснувшие ее плечи, в то время как его губы впились в нее… ощущение его рук, прижимающих ее к его сильному телу… Вновь и вновь повторялось самое невыносимое — воспоминание о том, что она сначала восприняла как предложение выйти замуж, но что оказалось совсем иным.
— Ничего удивительного, что я не могу писать, раз я продолжаю мучить себя подобными воспоминаниями, — сказала она себе. — Я должна забыть о том, что такой человек, как Джонатан Мюррей, вообще когда-нибудь существовал на свете. Тогда я освобожусь и снова смогу работать. — Но эти слова не принесли ей никакого избавления. Ничего ей не помогало. Как он был в ее мыслях, так он там и оставался.
Спустя несколько недель, за которые Миранду в обычных обстоятельствах давно переполняли бы хитросплетения ее романа, Самми заметила, что она уже даже и не притворяется, что пишет. Она больше не роняла слез, но часами сидела в своей комнате или на маленькой лужайке, глядя в пространство. Имя Джонатана не упоминалось, но Самми опасалась, что этот человек по-прежнему, занимает мысли ее девочки.
Если Самми предлагала совершить поездку за покупками в Йорк или еще куда-нибудь, чтобы немного развеяться, Миранда неизменно отвечала: «Пожалуй, я сегодня не поеду, Самми», — или: «Почему бы тебе
