устрашается…»
Эти изречения, высокопарные и литургические по интонации, радикально отличаются по своему языку от того, как говорил Иисус в трех первых благовество-ваниях; однако они звучали бы вполне естественно в устах ессейского Учителя Справедливости, экзальтированного священнослужителя и пророка, который принял мученическую смерть и, как предполагалось, должен был возвратиться в виде мессии. Так что, почему бы автору Евангелия от Иоанна не соединить часть доктрины учителя с реконструкцией жизни Иисуса?
По этому поводу Миллар Берроуз отмечает, что «на сходство с текстами Свитков Мертвого моря в первую очередь этой части Нового Завета, Благовествова-ния от Иоанна, указывают многие ученые. Сама манера мышления и литературный стиль [Иоанна] весьма напоминают то, с чем мы сталкиваемся в кумран- ских свитках Это евангелие носит столь литургический характер, будто написано специально для богослужения в соборе».
Или, говоря словами профессора К.Г. Куна из Геттингенского университета, «параллели с учением Иисуса и синоптической традицией многочисленны и существенны. Но еще более важным представляется глубокое родство с Евангелием от Иоанна… Фактически эти новые тексты предвосхищают Евангелие св. Иоанна».
Приняв к сведению все вышесказанное, мы пока не выдвигаем определенного тезиса, однако можем попытаться сформулировать объяснение, которое выглядит более правдоподобно, чем любое объяснение Евангелия от Иоанна, предлагавшееся ранее. И уже дело ученых двигаться дальше в этом направлении, опираясь на вновь открывающиеся факты, независимо от того, насколько это согласуется с принятыми ранее толкованиями четвертого благовествования. Могут возразить: «Но ведь раньше мы относили слова Иоанна исключительно к Иисусу, почему бы не делать этого и далее?» На это можно ответить, что поступать так же и далее можно лишь догматически, но не исторически. Насколько мы доверились синоптическим евангелиям, настолько же мы не можем доверять Иоанну. И придется искать истину независимо от того, чем это может обернуться.
Если Евангелие от Иоанна представляет собой ессей-ский теологический трактат в форме биографии Иисуса и включает в себя часть доктрин, которые проповедовал Учитель Справедливости, бывший предшественником Иисуса, то оно представляет еще больший интерес. Ранее мы не знали, где искать источник мышления Иоанна. Были некоторые предположения, но не слишком продуктивные. Если же теперь окажется, что истоки Евангелия от Иоанна могут находиться в теологии и литургии ессеев, то для лучшего понимания проблемы следует двигаться в этом направлении.
Да, конечно, при этом мы будем опираться на умозаключение. Однако разве не этим и должна заниматься историческая наука: следовать за умозаключением до тех пор, пока не станет ясно, может ли оно лечь в основу рабочей гипотезы, и, если сможет, то следовать за ней, пока не будет доказано, истинна она или ложна. Все, что у нас есть — лишь умозаключение — точнее, некий консенсус умозаключений. Когда предположили, что синоптические евангелия опираются на два источника — Марка (позднее Ур-Маркус) и «Q», это тоже было умозаключением, но затем оно развилось во вполне жизнеспособную гипотезу, намного лучшую, чем те, что ей предшествовали. Именно так следует поступить с Евангелием от Иоанна, да и вообще со всей литературой Нового Завета, в свете знаний, которые пришли к нам со Свитками.
А пока обратим ваше внимание еще раз (хотя мы имеем дело всего лишь с гипотезой) на то, сколько же у христианской церкви общего с точки зрения ее организации, таинств, учения и литературы с теми, кто известен под названием новозаветных ессеев, некоторые из которых написали Свитки Мертвого моря.
Одним из последствий нового знания, которое мы приобрели вместе с кумранскими открытиями и которое продолжает накапливаться, является то, как под его воздействием преображается наше понимание событий и обстоятельств, о которых повествует Новый Завет. Хотя до настоящего времени возникло больше вопросов, чем ответов на них, есть среди них такие вопросы, которые уже сами приводят к трансформации точки зрения. То, что раньше зачастую виделось неким силуэтом на пустом фоне, теперь внезапно возникает в своем естественном контексте. Хотя это не означает, что мы немедленно обретаем способность установить однозначную связь между событием или изречением и этим новым контекстом, это все же означает, что во многих случаях мы можем достаточно ясно видеть указания на то, что надо бы как следует разобраться в ситуации.
Предлагая вниманию читателя в этом и последующем разделах ряд подобных указаний, мы просим его не забывать то, что уже говорили в начале главы: что мы вовсе не настаиваем на конкретных гипотезах и объяснениях; мы лишь пытаемся, старательно и ответственно, но не ограничиваясь чрезмерным почтением к традициям, дать тому, что говорится в канонических текстах, наиболее естественное и вероятное объяснение. Ниже мы попробуем показать, как может выглядеть подобная попытка.
Начнем с истории Иоанна Крестителя. Что можно сказать в свете полученных в последнее время знаний о евангельском рассказе о том, как он вырос в дикой иудейской пустыне? Можем ли мы и теперь верить в то, что он бродил по этой пустыне в полном одиночестве, питаясь тем, что попадется, а потом вдруг явился к людям и стал излагать им доктрину, которая (совершенно случайно) оказывается идентичной той, носителями которой были монахи обители, расположенной как раз в тех местах, где, как утверждается, пребывал Иоанн? Откуда появились у Иоанна эти идеи? А его аскетизм? А его обряд крещения? Он, конечно, отошел со своими идеями от идей секты Мертвого моря, но откуда он узнал, от чего ему следовало отходить?
Где еще искать подобный источник, если свидетельство самым очевидным образом указывает на Кумран-ский монастырь? Вряд ли можно сомневаться в том, что в широком смысле этого слова Иоанн был ессеем. Так не входили ли в число ессеев и его последователи (в том же широком смысле)?
Иисус был крещен Иоанном Крестителем. Некоторые его ученики пришли к нему из окружения Иоанна, его последователей. Можно ли уверенно считать, что Иисус (равно как и Иоанн) никак не был связан с общинами ессеев, прежде чем решил, что ему следует принять именно тот вариант веры в мессию, которого придерживался Иоанн? Разве Иоанн не отошел от ряда догматов общины, к которой ранее принадлежал, точьв-точь как затем Иисус отошел от ряда его догматов? Мы говорим «ранее принадлежал», однако мы не можем уверенно утверждать, что Иоанн действительно вышел из общины или был исключен из нее за неконформизм; также мы не можем утверждать, что, формулируя свое учение, Иисус порвал с Иоанном.
Как Иисус нашел своих учеников? Почему их оказалось именно двенадцать? Не были ли они (или хотя бы некоторые из них) его братьями в одной из ессейских сект? Как иначе можем мы объяснить тот факт, что они без колебаний оставили все дела, которыми занимались, и немедленно примкнули к нему? Разумеется, в ходе выполнения миссии, для которой он считал себя призванным, ему необходимо было организовать хотя бы простейшую структуру, так что было бы логично, если бы он взял за основу структуру ессейских сект и призвал к себе людей, которых знал по своей общине, и сформировал из них свою дюжину. Покинул ли он сам эту общину — и если да, то когда? — это вопрос, который мы рассмотрим чуть позже.
В евангелии есть история о том, как Иисус в возрасте всего двенадцати лет дискутировал в Храме с учеными богословами («учителями»). Ряд комментаторов считает, что эта история представляет собой не столько рассказ о реальном событии, сколько легенду. Однако представим себе, что Иисуса взяли еще мальчиком в одну из сект ессеев (а мы знаем, что такие случаи бывали) в обучение к «мэтрам». Тогда он скорее всего проштудировал бы не только «канонические» рукописи, которые признавались всеми евреями, но и сектантские писания с их особой точкой зрения. Тогда не так уж трудно представить себе Иисуса в роли особо активного студента, в памяти которого накопилась информация о множестве трудов; будучи ессеем, он вполне мог бросить в храме вызов богословам-фарисеям, произведя на них впечатление своей необычной для такого возраста эрудицией.
Может показаться, что мы слишком много берем на себя, предполагая, что Иисус был воспитан в духе ессеев. Однако кем он точно не был взращен, так это саддукеем; с учетом же его враждебности к фарисеям представляется маловероятным его воспитание этой сектой тоже. То есть его воспитывала либо ессейская секта, либо никакая. Поскольку Иисус явно был хорошо знаком с рукописями, то не может быть, чтобы он не прошел обучения. Соответственно трудно поверить, чтобы он не принадлежал ни к какой секте. Таким образом, методом исключения мы приходим к выводу о высокой вероятности того, что он получил ессейское воспитание, тем более что как мы узнали в предыдущих разделах, его учение и совокупность взглядов носят
