Именно так я сделал выбор в пользу западной моды.
Когда мне было 5 или 6 лет, мать заставляла меня носить пижаму, которая больше походила на юбку. Что-то вроде дамского халата.
Мой младший брат носил такую же. У нас у обоих были комплекты светло-розового и красного цветов.
Мне казалось, что выглядело это довольно странно, и мы с братом в этом возрасте были похожи на маленьких девочек.
У брата лицо было более сформировавшимся, с большими глазами — очень симпатичный малыш. Но я все равно недоумевал, почему наша мать заставляла мальчишек носить такую одежду.
«Потому что она красивая», — говорила мама с довольной улыбкой. Когда мы были такими маленькими, ей было все равно, мальчики мы или девочки.
Но это было неправильно. Например, когда мы были в магазине, хозяин говорил: «У вас брови такие густые, вы похожи на мальчиков, нужно их выщипать» или «У вас такой неформальный вид, вам бы ирокез на голове не помешал», и заставлял нас это делать. Я это ненавидел.
Из-за этого, когда мама ходила в магазин за одеждой для нас, я ходил с ней, чтобы выбрать для себя. Я говорил, что мне нравится, а что нет, матери я делать выбор не доверял.
В средней и старшей школах у нас была форма, своя для каждой школы.
Пиджак мог быть длинный, средний, короткий и очень короткий. Самые короткие были на двух пуговицах. Хулиганы в моем классе носили вперемешку длинную и короткую форму и меняли длину по настроению.
Частью формы были брюки. Их было до смешного много: Bonsuri, Bontan, Banana, Dokan…
Брюки Dokan были очень объемными. Талия — 120 см, нижний край — 100 см.
Если положить руки в карманы и вытянуть их наружу, талия станет 2 метра. Мы ничего с брюками не делали, они в таком виде продавались.
Была форма, которая доставалась нам от senpai.[22] Она для нас очень много значила.
Конечно, эта форма не была новой, но несмотря на это, так как мы очень любили тех, кто нам ее отдавал, то когда ее получали, были счастливы и не носили ее, а украшали ей наши комнаты.
Одежда, чтобы почувствовать себя крутым. В то время у нее был именно такой смысл.
Теперь все по-другому. Я могу носить то, что пожелаю. А вообще-то, имеет ли значение, что человек хочет носить? Честно говоря, я могу надеть что угодно.
Но, прежде всего, нужно стремиться носить то, что подчеркивает фигуру.
Например, если носишь свободную одежду, то не заметишь, если форма тела изменится. Поэтому не стоит скрывать свою талию.
Хотя объем моей талии 70–71 см, я ношу брюки с талией 72–73 см. Если я поправлюсь, то не смогу надеть эти брюки. Если буду есть слишком много, то они станут тесными. Места для этого нет.
Рубашки, которые я ношу, также не скроют, если моя фигура изменится.
Моя работа накладывает свои ограничения: если теряешь форму и носишь при этом неподходящую одежду, то теряешь профессионализм.
В этом случае можно обвинить стилистов в том, что они не учитывают более полных людей. Из-за этого люди становятся просто одержимыми борьбой с лишним весом.
Очки от солнца стали частью моего тела. Мои глаза чувствительны к свету. Когда освещение слишком яркое, все становится белым и я ничего не вижу.
Чтобы защитить глаза, я стараюсь носить очки. У меня более ста пар, но важнее всего надевать то, что соответствует настроению. Если носить очки придется долго, то я выбираю такие, от которых не устану.
Что касается украшений, то почти все они подарены. И наоборот, почти все, что я покупаю, я дарю.
Я не люблю украшения с камнями. Я не ношу бриллиантов и других подобных драгоценностей.
В камнях есть сила, и я осознаю то влияние, которое они имеют на тело. Они меняют самочувствие и настроение. Изначально украшения для этого и предназначались. Я не часто меняю свои обычные украшения. Если я это делаю, то быстро устаю.
Единственные камни, которые я ношу, это оникс и обсидиан. Это не просто украшения, они еще и защитные талисманы.
Оникс я ношу по определенной причине.
Когда мне было около 10 лет, знакомая девочка уезжала заграницу учиться. У меня как раз было кольцо из оникса, и я отдал ей его для защиты.
До отъезда она ехала в такси и попала в крупную аварию. Водитель и ее друг, ехавший с ней, очень сильно пострадали. Она же не получила ни царапины. Единственное, что случилось, — исчезло кольцо из оникса. Сколько она его ни искала, найти не смогла.
Изначально оникс использовали для того, чтобы избежать злых духов и неприятностей. Оникс ее защитил.
С тех пор для меня стало традицией давать кольца из оникса людям, которые для меня важны.
В Киото есть лавка, куда я часто хожу для того, чтобы заказать браслеты из оникса. И тогда члены моей семьи, которые их носят, точно защищены.
Браслеты из оникса также являются доказательством того, что люди, которые их носят — мои друзья.
Глава 4.3. Сходство между женщинами и машинами
Теперь речь пойдет о машинах. Если коротко описать машину, на которой я сейчас езжу, то это будет «космический корабль».
Когда Хайд[23] впервые ехал в моей машине, первое, что он спросил: «Что это?».
Я ответил: «Машина», а он сказал: «Гакт-тян, ты пришелец».
Такую машину больше нигде не найдешь, это точно. Если серьезно, я даже думаю, что она летать может.
Хоть это и космический корабль, внутри нет металлической отделки, скорее ощущение, что ты в «Гермесе». Это не роскошь, это «Гермес».
Мне кажется, что интерьер моей машины «убежал» лет на 10 вперед. Я его меняю примерно каждые 8 месяцев.
Для меня машина — передвижной офис, нет, даже передвижной дом. Я очень тщательно её выбирал.
Если говорить о моделях, то последние несколько лет я ездил на американских машинах. Это уже четвертая или пятая. Она красного цвета. Была у меня и белая машина, и синяя, но я предпочитаю красный.
Если меня спросят, почему именно американские машины, я отвечу, что только недавно разбогатевшие люди выставляют напоказ свои деньги, покупая Мерседесы и Феррари, но выглядит это так, будто эти знаменитости просто продались.
Вообще-то раньше Феррари были моей любимой маркой. Однако, если успешные люди продаются, то стремятся покупать Феррари. Так что я эти машины просто возненавидел.
На Феррари очень трудно ездить — их трудно водить. Поэтому только среди тех, кто купил себе Феррари, потому что продался, есть отвратительные водители.
Когда я приехал в Токио, я действительно это почувствовал. И все, кто водил Феррари, стали казаться не такими уж крутыми, скорее наоборот. Для тех, кто искренне любит Феррари, это непростительно.
Приняв все это во внимание, я решил для себя, что мне больше всего подходит американская машина. Не немецкая, не итальянская, а американская.
